Шальные деньги - Андрей Воронин

"Номера, по которым Кривошеев звонил один раз, можно отбросить сразу. Если квартиру он все-таки снял, то звонков будет как минимум два, возможно, с разбросом в несколько дней”.

Один из номеров повторялся трижды: дважды в один день и один – на следующий.

Глеб набрал номер:

– Я по объявлению…

– Квартиру я уже сдал, можете не беспокоиться.

– Спасибо, извините. Но один нескромный вопрос: скажите, за сколько сдали? Мне очень важно на рынке сориентироваться.

– Вряд ли вы найдете такой же выгодный вариант, – вздохнул мужчина. – Мне срочно были нужны деньги, мне заплатили за весь срок вперед.

– Полгода, что ли?

– Нет, за три месяца.

– Повезло.

– Не очень, – сказал мужчина, – квартира ведь сдана всего на три месяца.

– Это хорошо, мне как раз квартира нужна попозже. Меня бы устроило через три месяца. И я готов заплатить вам за год вперед.

По ту сторону послышалось тяжелое дыхание. Соблазн был велик.

– Нет, извините, не получится. Я бы и сам хотел сдать сразу на год, но обстоятельства заставили пойти на любой вариант-Это квартира жены. Мы таи жили, пока она не заболела. А теперь деньги на лекарства понадобились.

И школьный учитель рассказал Глебу свою историю. Сиверов лишь умело направлял разговор в нужное русло и через десять минут уже знал, в какой школе работают учитель и его супруга, знал, что сам учитель прописан в однокомнатной квартире, которую обычно сдавал за деньги, а жил с женой в двухкомнатной.

– Что ж, не получилось, извините. Район бы меня устроил, – распрощался Глеб со словоохотливым квартиросдатчиком.

Он отыскал дом на плане города.

«Для кого Кривошеев снял квартиру? Для любовницы, для родственника? Если бы для любовницы, то снял бы в центре, если для родственника, – подальше от центра. Почему сам договаривался? Он же человек занятой. Мог бы жене доверить. Любое, самое простое действие, – подумал Глеб, – если оно совершено человеком накануне гибели, приобретает особый смысл. Для кого снимал?»

Самым реальным Сиверову показался следующий вариант: Кривошеев снял квартиру для родственника, приехавшего в Москву на пару месяцев.

"Значит, отследим междугородние звонки”.

Но таких набралось немного.

"Ясно, Кирилл Андреевич любил звонить родственникам по межгороду со служебного телефона, чтобы не платить лишних денег”.

Но и это правило было нарушено – три звонка Кривошеев сделал по одному и тому же номеру. По коду выходило, что звонил он в город Пырьевск. Близких родственников, как следовало из досье на Кривошеева, у него в Пырьевске отродясь не водилось, друзей – тоже. Глеб проверил номер – служебный телефон главврача районной психиатрической лечебницы. Это сильно насторожило Сиверова.

На человека, которому может понадобиться помощь психиатра, Кривошеев не походил. Даже если такая нужда возникла бы, при его положении полковник налоговой полиции мог обратиться к лучшим специалистам Москвы, и те бы оказали ему услугу бесплатно.

Глеб сидел, потирая виски. “Возможно, – думал он, – кто-нибудь из олигархов, Ленский или Данилов, жил когда-то в Пырьевске. Возможно, “косил” от армии, спрятавшись в лечебнице. Вот Кривошеев и пытался это выяснить. Э, нет, – тут же остановил себя Сиверов. – Звонил он с домашнего телефона. Служебные же дела решают на службе. Значит, Кривошеев категорически не хотел, чтобы эти звонки всплыли потом у него на работе. Если человек что-то прятал, значит, это интересно для меня”.

Многие телефонные номера в распечатке повторялись по несколько раз. На поверку они оказались телефонами близких родственников, детей, дач. Глеб на всякий случай отметил еще один телефон, который встретился ему дважды. Принадлежал номер некоему Виктору Кудрину. Кто он такой, предстояло навести справки.

Теперь же в распоряжении Глеба имелось два адреса: один – московской квартиры, которую снял Кривошеев, второй – психиатрической лечебницы в городе Пырьевске. Вполне достаточно, чтобы выбраться на свежий воздух.

Сиверов подъехал к дому, о котором так много рассказал ему школьный учитель, позвонил в дверь. Никто ему не открыл. Сиверову сперва показалось, что в квартире кто-то есть. Но дом не отличался хорошей звукоизоляцией, и вскоре он понял, что шаги, шорохи голоса доносятся из соседних квартир. Глеб взглянул на электросчетчик, вынесенный на площадку. Тот стоял мертво. Прошло пять минут, диск так и не дернулся.

"Выключен холодильник. Значит, люди надолго уехали, если не навсегда. Возвращаться сюда смысла нет”.

Сиверов вышел во двор, через плечо посмотрел на окна квартиры, плотно затянутые дешевыми шторами. Никакого движения. Перед подъездом прогуливалась молодая мама с коляской.

– Извините, вы не в курсе, сорок вторую квартиру сдали?

– По-моему, да, это надо мной, – любезно ответила женщина.

– Вот же черт! – воскликнул Глеб. – Никак приятеля не могу застать, сказали, что он теперь тут живет.

– По-моему, их там двое. Во всяком случае, я видела, как мужчины вдвоем спустились и сели в машину.

– Машина какая? Черные добитые “Жигули”?

– Нет белая “Волга”, тоже не новая. Большего из женщины вытянуть не удалось, она даже не знала, появлялся ли кто-нибудь в квартире в последние дни.

– Тишина теперь там стоит мертвая, но они и раньше не шумели.

"Белая “Волга” – это, без сомнения, машина Кривошеева, – думал Сиверов, садясь в свою машину. – Дело тут нечистое, это точно, – решил Глеб, – Кривошеев не из тех людей, которые за собственные деньги снимут квартиру для служебных нужд. Потребовалась бы ему квартира для конфиденциальных деловых встреч, она прошла бы по ведомству налоговой полиции, ФСБ или администрации президента. И Потапчук знал бы о ней наверняка. Вперед, в Пырьевск, Глеб Петрович, – сказал сам себе Сиверов, – куй железо, пока горячо”, Сиверову Пырьевск не понравился. “Я ни за что не хотел бы здесь жить, даже не хотел бы тут родиться. Город годится лишь для того, чтобы в нем сходили с ума”.

Он насчитал, исколесив весь город, лишь три спутниковые тарелки. “Наверняка, одна принадлежит главе города, вторая – начальнику милиции, а третья – местному бизнесмену, который кормится от власти”.

На центральной площади, рядом с рынком и памятником погибшим солдатам, возле бочки с пивом стояла длинная очередь. Мужчины держали в руках кто пол-литровую, кто литровую банки. Пивных кружек, как водится в провинции, не было. Сиверов опустил стекло:

– Мужики, где тут у вас дурка?

– Вон, – показал один из аборигенов в синих спортивных штанах с тремя лампасами и белесыми вытянутыми коленями, – забор видишь, на нем слово написано, – какое, мужик уточнять не стал. – Так вот повернешь и упрешься в ворота психушки. Только не думай, я там не лежал. У меня сестра родная у психов поварихой работает.