Следствие ведет блондинка - Анна Трефц

Рубцов покрутил пепельницу перед глазами, испустил тяжкий вздох и поставил на стол:

— Ты же знаешь, моторика способствует моему мыслительному процессу.

— Пока не заметил, — буркнул Тарасов, — Метаешь в мусор что ни попадя, а толку — ноль. Три трупа на заводе, следователь достал, а мы в своих измышлениях с места уже второй день сдвинуться не можем.

— А ты послушай, — Рубцов присел на край его стола.

Тимофей скорее инстинктивно отодвинул подальше от него хрустальное пресс-папье, которое его отцу презентовал какой-то видный австрийский промышленник. Пресс-папье было выполнено в виде сардельки, и вся семья Тарасовых этим подарком неизменно восхищалась. Ванька даже завидовал, что отец оставил столь ценную вещь старшему брату. Хотя, если к данному предмету подходить с эстетической точки зрения, то хрустальная сарделька выглядела редкой пошлятиной.

— Черт с тобой, прячь все ценные вещи, я подожду, — неожиданно обиделся начальник службы безопасности.

— На возьми, — Тимофей мужественно сунул ему в руки хрустальную сардельку, — Будешь продолжать?

— Я хотел сказать, — Рубцов внимательно рассмотрел пресс-папье и с неожиданным стуком опустил на стол, — Надуманной выглядит эта погоня за Гусарской колбаской!

Тарасов вздрогнул и уставился на собеседника:

— В каком смысле?

— Да во всех! Суди сам: нашему уважаемому херру Шульцу, вдруг, подчеркиваю, вдруг, ни с того ни с сего пришла блажь проверить вход и выход мяса и прочих компонентов колбасы. Тебе не приходило в голову, с чего бы?

— Вероятнее всего с того, что он главный технолог.

— Точно! — Рубцов еще раз шарахнул хрустальной сарделькой по столу,

— Сколько он работает на заводе? Три года без малого? И ни разу ему подобные идеи в голову не приходили. Работал себе человек работал, и вдруг, бац, проснулся посреди ночи и думает, дай-ка я завтра в бумагах поковыряюсь. Так что ли?

— Ну… — неуверенно протянул Тимофей и развел руками.

— Вот тебе хоть раз приходили в голову подобные идеи?

— Время от времени я задумывался над проверкой…

— Именно Гусарской колбасы?

— Почему именно Гусарской? — удивился директор предприятия.

— Да потому что только с этой колбасой возникли проблемы. И надо же какая удача, именно с нее и начал свою проверку наш немецкий херр.

— Я что-то пока не понимаю, к чему ты клонишь, — признался Тимофей.

— А я пока выводов не делаю. Давай дальше. Значит, закрутилось дело с колбасой, а на следующее утро у нас на заводе возник труп китайца, к которому мы имеем херра Шульца с разбитой мордой, разгром в его кабинете и его же истерику. Плюс к тому еще два трупа: Лютиков и Васнецов, Гусарская колбаса, якобы похищенная из лаборатории и, о, удача! Снова возникает херр Шульц с тем, чтобы объявить, что он припрятал остатки этой же чертовой колбасы в своем холодильнике. И это я еще не говорю, о халате нашего немца, который кто-то напялил на мертвого китайца.

— И как ты это все связываешь? — перешел на шепот старший Тарасов.

— Фу… — Рубцов выпустил воздух из легких и измученно проговорил, — Спроси что-нибудь полегче. Пока не знаю как, но связано. Я чувствую, что связано.

— И ради этой лабуды, ты швырнул мой мобильник в корзину, да еще чуть пресс-папье не расколошматил! — возмутился Тимофей и, отобрав у Рубцова хрустальную сардельку, сунул ее в ящик стола.

Тот встал и заходил по кабинету, вдоль стола для переговоров.

— Херр Шульц последнее время ведет себя вызывающе. Я даже не беру во внимание его выходки с колбасой, но то, что он вечно встревает в разговор со следователем, и уж, прости, пожалуйста, несет всякую чушь о твоей виновности, это просто переходит всякие границы. Складывается ощущение, что он намеренно вносит смуту, пытаясь запутать всех и вся.

— И на хрена ему это нужно? — вяло поинтересовался Тарасов.

— Конкретно ему — не знаю. Но я знаю одно, когда человек пытается запутать следствие, у него есть на то веские причины. Да если бы ему представилась возможность заглянуть к тебе в сейф, он бы орал на всех перекрестках, что это ты застрелил и китайца, и Лютикова, и Васнецова.

— Я?! — округлил глаза Тимофей, — С чего бы ему так орать?!

— А пистолет, который там храниться, забыл? Может быть, ты и марку не помнишь, так я тебе скажу: ТТ лежит в твоем сейфе.

— Что?! — Тимофей подпрыгнул в своем директорском кресле, едва не вывалившись из него. Спасли подлокотники, в которые он вцепился с такой силой, что пальцы его побелели.

— А ты действительно не помнишь? — Рубцов перестал бродить по кабинету и, склонив голову на бок, внимательно посмотрел на босса.

Тот с поразительной быстротой вскочил и начал с шумом выдвигать ящики стола, лихорадочно их обшаривая.

— Сейф отцовский, — бормотал он, не прекращая своего занятия, — Сейчас я вспомнил, что он говорил что-то о подарочном пистолете. Но, как ты понимаешь, ни пистолет, ни бутылка отцовского бренди мне ни разу не пригодились. А это, насколько я знаю, все, что он там хранил. Черт! Где же ключи? — Он поднял голову к двери и отчаянно крикнул, — Тамара! Тамара!

Рубцов подбежал к двери и, распахнув ее, тоже закричал:

— Тамара!

Хотя с той же силой и теми же интонациями кричат скорее «Пожар!».

Что-то скакнуло в груди у начальника службы безопасности, что заставило его прийти в дикое волнение. И это что-то уже через секунду осело в голове уверенностью: «Пистолета в сейфе больше нет!».

Испуганная секретарша предстала на пороге.

— Ключи! — проорал Тарасов, — Где ключи?!

— К-ключи? — пискнула девушка, — К-какие ключи?

— От сейфа ключи! Где они?! — Тарасов с силой задвинул ящик.

По кабинету разнесся характерный стук, от которого Тамара зажмурилась.

— Ну?! — выдохнул ей в лицо Рубцов, — Соображайте быстро!

— Это же ключи от вашего сейфа, — слабо пробормотала она.

— Совершенно верно! — кивнул Тимофей, — Где они?

— Так вам виднее… — секретарша побледнела, — Я не знаю, где вы их храните.

— Превосходно! — Тарасов рухнул назад в кресло и поднял больные глаза на девушку, — А отец мой их где хранил?

Та, хлопая испуганными глазами, пожала тонкими плечиками.

— Идите, Тамара, — Рубцов бесцеремонно развернул ее, выставил за порог и прикрыл дверь. После чего он глянул на приятеля и тихо проговорил, — Звони отцу. Вопрос-то не терпит отлагательств.

Тимофей послушно взял мобильный и, набрав номер, долго ждал. Наконец, ему ответили.

— Здравствуй папа, это я, — попытка затмить откровенный ужас в голосе доброй порцией бодрости успехом не увенчалась. Отец тут же почувствовал неладное, — Да ничего не стряслось, — как мог успокоил его Тарасов.

Рубцов поморщился, наблюдая за жалкими попытками директора казаться чертовски уверенным в себе.