Карл XII, или Пять пуль для короля - Борис Григорьев

Формальную ответственность за военное положение в Швеции и в ее заморских провинциях несла так называемая комиссия по делам обороны, входящая на правах комитета в Государственный совет, но эта комиссия, так живо напоминавшая своим стилем работы Опекунское правительство, занималось одним бумаготворчеством и брать на себя ответственность за кардинальные решения всячески избегала. Еще в 1702 году Стюарт в докладе оборонной комиссии (хотя почему не самому королю?) писал о необходимости введения единого командования и согласованных действий в восточных провинциях, но потом Стюарт умер, и его бумага затерялась в архивах.

Еще хуже, чем комиссия, выглядели правители восточных провинций. После отставки Э. Дальберга и смерти Стюарта там остался один дряхлый и ни на что не способный Аксель де ла Гарди, который воспринимал окрики и поправки короля как повод для составления «кудреватых» и пустых отписок и который во всем препятствовал предприимчивому и инициативному В. А. Шлиппенбаху. Не было согласия и среди военных. Впрочем, во всем этом, включая военное обеспечение той же Лифляндии, чувствовался просчет самого главы государства. Задним числом шведские историки вздыхают: ну почему король не нашел времени лично ознакомиться с положением вещей в Лифляндии? У него для этого была масса времени — ну хотя бы в период зимовки в польской Пруссии, откуда до Лифляндии было рукой подать. Ну почему король не сделал этого? Вероятно, потому, что его тысячами нитей держала и не отпускала армия и походная жизнь. Карл сознавал этот свой недостаток и как-то даже высказался, что хотел бы иметь брата, который бы сидел в Стокгольме на троне и управлял всеми делами государства, в то время как он оставался бы королем «походным».

В Стокгольме, Финляндии и Прибалтике население стало терять веру и паниковать, люди почувствовали себя брошенными на произвол судьбы, никому ненужными. Впрочем, все эти чувства, если бы даже король знал о них, были ему настолько чужды, что все равно он никогда бы не мог понять их. Он оставался все таким же деятельным, энергичным и оптимистичным, тем более что приходили не одни только печальные вести. Короля порадовала победа Левенхаупта над объединенными русско-польско-литовскими силами в Курляндии. После этого Левенхаупт стал быстро расти в чинах, а потом получил пост главнокомандующего всеми шведскими силами в Эстонии, Лифляндии и Курляндии. Но как бы то ни было, пока Карл XII одерживал одну победу за другой и обеспечивал выборы, а потом поддержку королю-марионетке Лещинскому, он терял Лифляндию и Ингерманландию (Ингрию), а может быть, и саму Швецию.

Между тем самый большой сюрприз под Лембергом преподнес Карлу XII его саксонский кузен. Из-под Лемберга Август подался далеко на север, имея намерение добраться до самой Литвы. В его распоряжении были свои, саксонские солдаты, русская пехота, а также украинские казаки под командованием полковника Апостола. По всей видимости, Августу надоела роль беглеца и преследуемого, и на пути в Литву он неожиданно отвернул резко на запад и одним ударом взял Варшаву. В плен попал весь немногочисленный шведский гарнизон вкупе с «дипломатом» Арвидом Хорном и послом Георгом Вахшлагером. Бежать удалось одному Станиславу Лещинскому, и его шведской охране, состоявшей из 150 всадников. Коронная армия в последний момент поддержать его отказалась, и Иероним Любомирский открыто и официально перешел на сторону Августа.

Королева Лещинская еле успела унести ноги в Эльбинг. Настроенные прошведски «конфедераты» разбежались из Варшавы в разные стороны. Август приказал их преследовать, а их имения — немилосердно выжигать. Этому приему он, вероятно, научился у шведов. Познаньский епископ, «освятивший» своими действиями выбор нового короля, был арестован и переправлен в Ватикан на «суд Божий». Карточный домик, так старательно выстроенный шведами, в одночасье рухнул. Все эти события происходили в момент, когда армия Карла находилась еще на полпути к Лембергу, и многие генералы и советники настойчиво советовали ему вернуться к Варшаве, но королю во что бы то ни стало захотелось прославиться и взять штурмом крепость, которая никому до сих пор не покорялась.

Итак, царь Петр сидел в Нарве, король Август — в Варшаве, Карл — в Лемберге, а Лещинский находился в бегах. Все получили свою долю, только вряд ли король Швеции был доволен своей участью. Все его предприятие с походом на юго-восток Польши было пустым бряцанием оружия. Никакого политического или военного капитала Карл XII в результате не нажил. Король должен был понять, что огромную Польшу ему никогда не взять под контроль. Как только шведы уходили из завоеванного города, там водворились старые порядки и у кормила власти оказывались прежние люди.

Поставить в каждом городе по гарнизону — не хватит солдат. Получалось, что никакой свободой действий он не располагал, а его противники все в большей степени стали перехватывать инициативу и диктовать ему свой способ действий.

23 сентября Карл с армией выступил из-под Лемберга, взяв курс на Варшаву, занимая по ходу мелкие и не очень мелкие города и крепости, облегчая их городскую казну и вступая в стычки с мелкими польскими отрядами. 18 октября он со своей кавалерией уже стоял под польской столицей, но войти в нее с ходу не смог — не было моста для перехода на другой берег Вислы. Опять надо было ждать саперов. Шведская пехота шла по восточному берегу реки, а на другом берегу, словно в насмешку Карлу, маячила фигура неповерженного «ваньки-встаньки» — Августа. Мы употребили слово «маячил» не только в переносном смысле — это было визуальное свидание, первое в жизни обоих королей, выехавших со своими свитами прогуляться по противоположным берегам красивой реки Вислы. Когда обе конные группы встали напротив друг друга, к воде подбежал саксонский камергер Фитцтум, уже выпущенный из шведского плена, поприветствовал шведов и прокричал:

— Господа, не проявите ли любезность пожаловать к нам сюда в гости?

Карл XII тут же нашел ответную реплику и попросил передать ее камер-пажу Клинковстрёму:

— Мы не так дурно воспитаны!

Потом хорошо и не очень хорошо воспитанные придворные и сопровождавшие королей лица обменялись еще некоторыми любезностями, в то время как кузены старательно делали вид, что они друг друга не замечают вовсе.

Пока Стенбок наводил через реку мост, произошла другая история, которую шведские историки охотно и с умилением пересказывают из поколения в поколение. Карл якобы во время то ли прогулки, то ли проверки постов на берегу реки обнаружил в укрытии рядового гвардейца Монса Ланга, старательно целившегося из штуцера по противоположному берегу. На вопрос короля, что тот выслеживает, Ланг ответил, что ждет появления Августа, чтобы «хлопнуть» его на месте и избавить армию от непрерывной погони. Король рассердился и прогнал Ланга, пригрозив, что любой его выстрел в Августа, независимо от того, попадет в него или промахнется, будет стоить ему головы. Рядовой Ланг ушел с позиции, так и не поняв смысла поступка своего короля-чудака. Возможно, Ланг подумал, что королю никак не хочется заканчивать эту проклятую войну.

Август со своими силами не столько оборонял Варшаву, сколько прикрывал операцию в Познани, где русско-польское войско, возглавляемое Паткулем, осаждало город, в котором заперся шведский гарнизон Арвида Акселя Мардефельта и Йохана Августа Мейерфельта. Но Карл задумал во что бы то ни стало связать силы Августа и заставить его ввязаться в сражение. Для этого он придумал внезапную переброску пехоты и кавалерии на другой берег по понтонным мостам, построенным далекарлийскими плотниками. Однако Висла оказалась не под силу далекарлийцам, и когда король с первым же эскадроном вступил на понтоны, мост развалился на части, как это уже случилось во время битвы на Двине. Король, оказался в воде и не утонул лишь потому, что ухватился за доску и держался до тех пор, пока его не вытащили из воды. Несмотря на свое спортивное сложение и хорошую физическую подготовку, король, сын своего времени, плавать не умел! Вероятно, если бы Август оказался в этот момент на противоположном берегу, он изрядно бы позабавился этой сценой.