Падение Стоуна - Йен Пирс

— Собственно, зачем вы тут?

Я постарался выглядеть пристыженным.

— Крайне глупо, — сказал я. — Но закон требует, чтобы душеприказчики подтвердили существование завещанной недвижимости. То есть, если покойный оставляет пару запонок другу, душеприказчик обязан подтвердить существование этих запонок. Я здесь всего лишь для того, чтобы подтвердить, что верфь существует. Это ведь так? Она не мираж воображения? Мы тут не допускаем никакой ошибки?

Мистер Уильямс улыбнулся.

— Существует, существует. А поскольку закон — зверюга требовательный, я ее вам покажу, если желаете.

— Еще как желаю, — сказал я с энтузиазмом. — Это будет замечательно.

Он извлек из кармана часы и посмотрел на них, затем вздохнул, как человек, убедившийся, что день транжирится впустую, и встал.

— Ну, так идемте. Обычно я совершаю обход в обеденный перерыв, но почему бы и не изменить слегка мой распорядок?

— Ваш обход? — спросил я, когда мы покинули контору, после того как Уильямс предупредил своих клерков, куда он направляется. — Вы говорите, как врач.

— В некоторых отношениях суть та же, — ответил он. — Очень важно, чтобы тебя видели, а также ощутить общий дух. Приходится делать это все чаще, ведь все больше наших рабочих присоединяется к профсоюзам.

— Это вам досаждает?

Он пожал плечами.

— На их месте я в профсоюз вступил бы, — сказал он, — хотя мне он жизнь и усложняет. Но я всегда делаю обходы. Его милость считает… считал, следовало бы мне сказать, что это очень важно.

— Вы хорошо его знали? — спросил я. — Мне не довелось встречаться с ним. Он кажется интересной личностью.

— Он был куда больше, — сказал Уильямс. — Но его никогда не оценят по достоинству. Артистов все знают, не то что промышленников, хотя именно они создают богатство, оберегающее нас от бедности.

— Что же в нем было такого великого?

Уильямс задумчиво посмотрел на меня, затем сказал:

— Вот сюда.

Он провел меня в дверь, по коридору, затем вверх по лестнице. Затем еще одна, и еще, и еще. Взбирался он с достаточной легкостью, я пыхтел позади в темноте, гадая, куда мы идем, пока наконец он не остановился перед еще одной дверью, не открыл ее и не вышел на яркий солнечный свет.

— Вот что было в нем великого, — сказал он, когда я вышел наружу.

Такого захватывающего зрелища я еще никогда не видел и даже вообразить не мог. Я знал — все школьники знают — про британскую промышленность. Как она ведет за собой мир. Мы знали про становление заводов и про массовое производство. Про сталелитейные заводы, и текстильные фабрики, и про железные дороги. И ежедневно мы видели результаты. Шеффилдскую сталь, локомотивы из Карлайла, суда, построенные на десятках верфей по всей стране. Мы видели чугунные фермы мостов, посещали Хрустальный дворец и знали про другие чудеса века. Как все это осуществилось, таким людям, как я, преподавалось редко. Просто существует, и дело с концом. Я видел только фасады промышленных предприятий, а в Лондоне их было мало, причем никаких сколько-нибудь масштабных. Даже в моем родном городе самый крупный работодатель «Старли метеор» нанимал только пару сотен человек.

Я смотрел в полном ошеломлении, прямо-таки благоговейно. Верфь была такой огромной, что, казалось, ей нет конца; в какую бы сторону вы ни повернулись, она просто тонула в мареве солнечного света и дыма. Нескончаемое нагромождение машин, подъемных кранов, стапелей, складских зданий, сборочных цехов, контор простиралось перед моими глазами во всех направлениях. Из десятка труб вырывались плюмажи густого черного дыма; со всех сторон доносились лязг, грохот, скрежет и дребезжание машин. Зрелище выглядело хаотичным, даже дьявольским, — то, как ландшафт исчез под рукой человека, но была и своя необычайная красота в этом лабиринте, в кварталах кирпичных зданий на фоне жестяных крыш, и ржавеющих ферм, и бурой коричневости реки, слабо темнеющей на востоке. И ни единого дерева, ни птицы, ни даже клочка травы. Природа была отменена.

— Это Бесуикский судостроительный завод, — сказал Уильямс. — Творение лорда Рейвенсклиффа, более чем кого-либо еще. И лишь часть его интересов; такие заводы он создавал по всей стране и по всей Европе, хотя этот, бесспорно, самый большой. То, что вы видите, не предприятие — это цепь предприятий, и каждое тщательно увязано с другими, а само оно, в свою очередь, связано с другими по всему континенту. Самая сложная, тщательно продуманная структура из всех, когда-либо созданных человечеством.

— И вы управляете всем этим? — спросил я, искренне ошеломленный.

— Я управляю этим заводом.

— Как? То есть как может один человек иметь хоть малейшее представление о творящемся в этом… этом хаосе, имею я в виду?

Он улыбнулся.

— Именно в этом и заключается гений Рейвенсклиффа. Он изобрел способ его контролировать, и не только это, но и все свои предприятия, таким образом, чтобы в любой момент можно было узнать, что происходит и где. Так, чтобы хаос, как вы его назвали, мог быть укрощен и скрытые механизмы из людей, машин и капитала действовали бы наиболее целесообразно и эффективно.

— Элегантно? — подсказал я.

— Слово, которое бизнесмены употребляют нечасто, но да: и элегантно, если хотите. Мало кто хочет или способен понять это, но я бы даже сказал, что в этом есть своего рода красота, только бы все работало слаженно.

— И причина всего этого…

Мистер Уильямс указал на восток в сторону темно-серой громады.

— Вы видите его?

— Смутно. Что это?

— Корабль его величества «Ансон». Дредноут. Двадцать три тысячи тонн водоизмещения. Три миллиона различных деталей необходимы, чтобы этот корабль выполнял свою работу. И каждая должна работать безупречно. Чтобы корабль выполнял свое предназначение, каждая должна быть придумана, начерчена, изготовлена и установлена на свое место. Он должен плавать в тропических морях и в арктических. Он должен быть способен стрелять из всех своих орудий в любых условиях. Он должен быть готов развить полную скорость всего за несколько часов; быть способным плавать несколько месяцев без ремонта. И все эти детали должны быть собраны воедино и закреплены на своих местах в установленный срок и в пределах бюджета. Вот суть всего, что перед вами. Хотите его осмотреть?

Уильямс повел меня вниз по лестнице и через булыжную дорогу к месту, смахивавшему на извозчичью стоянку.

— Длина верфи три мили, а ширина две, — сказал он, пока мы усаживались на заднее сиденье ожидавшей там коляски. — Я не могу тратить время на пешую ходьбу, а потому мы обзавелись такими вот экипажами. Лошади к шуму привыкли.

И мы покатили. Ехали мы словно через город, но очень странный город — без магазинов, почти без прохожих и без женщин. Все одеты в рабочие комбинезоны. Вместо домов — склады, огромные и без окон; конторские помещения, крайне мрачные с виду, и всякие таинственные здания, на которые мистер Уильямс то и дело указывал.