Наследник - Андрей Мартьянов

– Меня вызывали, – строго сказал Славик прапорщику на проходной. Выдал повестку и паспорт. Седой прапор со старорежимной тщательностью проверил документы, вынул из папки пропуск и неожиданно вежливо сказал:

– Вячеслав Михайлович, вам на третий этаж. Подняться можно по лестнице и на лифте. В любом случае, идите налево по коридору третьего этажа, почти до конца. На каждом кабинете указан номер, не ошибетесь.

Славик пошел по лестнице – он впервые в жизни был в этом легендарном здании, а если впереди и впрямь маячат Магадан, Совгавань и Колыма, представление о которых сформировалось в начале 90-х по страшилкам Солженицына, то надо хоть взглянуть изнутри на гнездо кровавых упырей тоталитаризма.

Гнездо как гнездо. Умученные интеллигенты на балках не висят, чистенько, строго, опять же нет характерных для большинства присутственных мест запахов – от табачного дыма до аромата растворимого кофе. Навстречу попались двое молодых людей в простецких свитерах и низенький полный дядя при галстуке. Дядя шел вниз по ступенькам, вперившись взором в коммуникатор с выдвинутой клавиатурой, зажатый в правой ладони. На грозные Застенки не похоже.

Третий этаж, куда идти? А, верно, налево. Кабинеты 296, 308… По полу протянута темно-красная ковровая дорожка.

322. Обычная дверь, с обшивкой под дерево. Славик выдохнул, бросил взгляд вправо-влево, никого в коридоре не обнаружил, мелко перекрестился. Постучал, повернул ручку, потянул на себя.

– Заходите, заходите! – Хозяин немаленького кабинета оживленно замахал рукой. Он говорил по телефону, самому обычному, с архаичной трубкой и витым проводом. – Тима, извини, у меня посетитель… Да, я перезвоню. Ну давай часиков в восемь? О’кей… Тогда так…

Светлые стены, два шкафа с книгами официального вида – кодексы, своды, папки для документов. Одна полка выделена для сувениров. В центре рабочий стол, над ним портрет обязательного Владимира Владимировича. Улыбающийся Дмитрий Анатольевич Медведев украшает стену справа. В дальнем углу журнальный столик и два кресла, простенький электрический чайник, открытая пластиковая коробка с печеньем и пакетики дешевого чая для малоимущих пенсионеров, «Принцесса Нури».

– Да ты кури, – шикнул на Славика начальник, одновременно продолжая договариваться с неведомым Тимой о возможности скорой встречи. – Вон там пепельница!

Славик оторопел: он и сам не заметил, как вытащил из кармана косухи пачку «Петра Первого» и теперь мял ее в ладони. Извлек зажигалку.

Страшным или угрожающим гражданин начальник не выглядел. Лет тридцать пять от силы, тощий, с короткой «бандитской» стрижкой. Небрит. Впечатление усиливает «мастерка», черная «адидасовская» спортивная куртка с белыми полосками, молния расстегнута до середины груди, под «мастеркой» камуфляжная футболка. Гопота гопотой.

– Вячеслав Антонов, верно? – стриженый неаккуратно бросил трубку, встал и быстрым шагом подошел к Славику. Вытянул руку для пожатия. – Знакомимся. Фамилия у меня прибалтийская, Алавер. Эстонская, папа из оккупантов – тех самых, что составляли костяк компартии Эстонии после войны. Зовут Юрий Мейнартович, отчество произнести сложно, поэтому просто Юрий. Пошли чай пить, голова трещит – вторые сутки на работе… На «ты» обращаться не будем, здесь официальная контора, но «вы, Юрий», или «вы, Вячеслав», это вполне нормально. Кстати, вот, посмотрите – чтобы отпали последние сомнения. По инструкции давать в руки нельзя, но куда вы отсюда с моей ксивой убежите?..

Алавер вынул из заднего кармана черных же джинсов бордовое удостоверение с металлической цепочкой и вручил Славику. Круглая голографическая эмблема в нижнем правом углу, фотография, штрих-код, эмблема Конторы в виде меча на щите с двуглавым орлом, ФИО на голубовато-белом фоне с большими буквами «ФСБ».

Однако майор. Звание не самое внушительное, но в то же время и не мелочевка вроде приносившего повестку лейтенанта.

– Чай с лимоном или без? Сахар? – деловито вопрошал Алавер. На эстонца он был совсем не похож, ежик волос темный, ростом не выше Славика, худощав. – Слава, да вы не особо стесняйтесь, вас сюда не расстреливать вызвали.

– Растре?.. – Славик неожиданно для себя расхохотался. – А у меня были такие мысли!

– Выкиньте эту дурь из головы, – усмехнулся в ответ Юрий. – Теперь высшая мера не в моде, вызовет ненужные толки, да и кровавая гэбня, как нас именуют либерально-ориентированные граждане, подстраивается под требования настоящего времени. Все цивилизованно и просто… Лет тридцать назад я обязан был бы принять вас в строгом костюме от фабрики «Большевичка» с галстуком, усадил бы за стол, открыл дело и начал мучить страшными многозначительными вопросами. Легонечно пугать, разумеется. Tempora, как говорится, mutantur. Времена меняются. Вы присядьте, в ногах правды нет…

Славик чуть расслабился, вместе с тем понимая – это мог быть спектакль, тщательно срежиссированный и отработанный. Весь этот несерьезный антураж, начиная от глупой и неприличествующей майору ФСБ «мастерки» и заканчивая старым треснутым чайником от «Тефаль». Вопрос: будет ли Контора (серьезнейшее госучреждение!) устраивать комедию ради Славика? Или в кабинете Алавера всегда так? И одевается майор как удобно ему самому, а не как представляется обывателю, насмотревшемуся старых фильмов про «органы»?

– Вот коньяк, – Юрий извлек из-под стола початую поллитровку «Московского». – Говно, конечно, но тридцатилетнего армянского не завезли. Хотите так, хотите в чай. Я опрокину граммов двести – устал… Так вот, Вячеслав, я вас не очень огорошу, если скажу, что дело об убийстве Гончарова Владимира Платоновича сегодня же утром было передано Федеральной Службе Безопасности? По понятным причинам?

– Мне – непонятным, – коротко ответил Славик.

– Я вызвал вас сюда, на Литейный, чтобы не осталось сомнений и подозрений. Явись я на Мойку лично, вы бы подумали невесть что… Итак, открываю некоторые карты: мы знаем о Дверях, аргусах, Грау, мы в курсе деятельности сети RGT, пускай и не полностью. Мы знаем, почему и зачем приехал в Петербург господин Гончаров, царствие ему небесное. Предупреждая вопросы: ФСБ унаследовала эти знания от революционного ГПУ и ЧК, а те – от Третьего отделения личной Его императорского величества канцелярии. Преемственность. Вне зависимости от социального строя и формы государства.

– Распроядрена мать, – только и сказал Славик. – Вы серьезно? Кто еще знает?

– Немногие. ЦРУ владеет отрывочными данными и не контролирует ни одну Дверь. Британцы засекретили информацию так, что не пробиться, как ни пытались. Ни сейчас, ни во времена СССР. Очень много по теме знали нацисты, при Гитлере. Пользовались «червоточинами» вовсю и, есть подозрения, пользуются доселе.

– Откуда возьмутся нацисты в 2008 году? – фыркнул Славик. И немедленно вспомнил разработки Алёны по рейхсминистру Альберту Шпееру. Поежился.

– Не все сразу, Вячеслав, не все сразу. Отбросьте глупые страхи: вербовать или шантажировать ради вербовки я вас не собираюсь. Вы – аргус. К этой категории людей даже Лаврентий Павлович Берия относился с пиететом. В этой области незаменимых не было, сержанта НКВД охранять Дверь не посадишь, а академик Курчатов из бериевского атомного ведомства в 1946 году только руками развел при виде феномена «червоточины»… Слава, вы любите свою страну? Не ее правителей, которые могут меняться, а именно страну? Неважно, будь это Русь девятого века, царство Бориса Годунова, империя Екатерины или Федерация настоящего?