Краткая история российских стрессов. Модели коллективного и личного поведения в России за 300 лет - Яков Моисеевич Миркин

надежное хозяйство, долгосрочная цель — „вывод“ детей в люди. Уровень жизни отходника выше уровня жизни его соседа… на заработки не ездящего… Дом отходника обычно выделяется добротностью и признаками заимствованной городской моды… Отличают отходников и транспортные средства обычно лучшего качества, чем у соседей. Хозяйство невелико; усадьба сведена к огороду. Скота не держат. Хозяйством, как и финансовыми вопросами, ведает жена. Отходник себя из местного общества не выделяет и поддерживает все родственные связи и знакомства, готов прийти на помощь. Пользуется уважением в местном обществе. В общественной жизни города, как и в политической, практически не участвует».[560]

Кто они? 3–5 млн дальнобойщиков, 2–3 млн охранников, до 5–7 млн самодеятельных (наемные, предприниматели). В Москве отходников 5–6 млн чел. (включая тех, кто из-за рубежа). Две трети не учтены статистикой (заняты неформально).[561] Больше всего их в строительстве, ремонте, торговле, аграрном секторе, в «пищевке», ЖКХ, в услугах. Везде, где нужен массовый дешевый труд, и там, где люди могут жить на ходу, неприкаянно. И еще — в цифровой экономике (можно работать за тысячи километров друг от друга). «Сбросишь на карточку», отдашь в конверте, «кинешь» деньги на электронный кошелек — и нет забот. Зачем стремятся в столицы? Там доходы кратно выше, чем в регионах.

Плюс не меньше 2 млн чел. за границей. Это примерно 3 % занятых, часто самых лучших, самых образованных. Часть из них — отходники, живут в самолетах.

Поразительно, как спустя 100 с лишним лет, после 60 лет запретов на движение людей, народ отвечает на разрушения в экономике, на бескормицу — свободой и трогается с места миллионами людей, иногда даже по старым маршрутам, стремясь не только за хлебом и теплом, но еще и за благополучием, за устроенным домом, образованием для детей.

Это соль земли российской. Больше 100 млн чел. живут в России в средних и малых поселениях. Способны трудиться 55–60 млн чел. Из них до 20 % — отходники (называются и более крупные цифры). Большинство из них — «люди сами по себе». Те, кого Зиновьев называл «Я сам себе государство». Люди, которые всегда в пути.

1890–2022. Бежать. Эмиграция[562]

Почему они бегут? Почему уже два столетия на Россию накатывают волны эмиграции? Год за годом выталкивают из своей земли, от чудесных мерцающих рек, от бесконечности, в которой есть все, что нужно для жизни — дороги, листва, цвет, хлеб, вечное движение, потому что земля — без края. Что еще нужно? Нам страшно отвечать на этот вопрос, лучше бы помолчать, но жизнь, старая и новая, берет за руки: говори, не молчи, в чем излом этой земли, этой сладостной земли, из которой бегут?

Сколько их?

В 1828–1915 гг. из России (в ее прежних границах) эмигрировали 4,5 млн чел. В первую «эпоху» эмиграции (1828–1859 гг.) — 33 тыс. чел. Население еще закреплено. Во вторую (1860–1889) — 1129 тыс. Уже много. В третью (1890–1915) — 3348 тыс. По нарастающей. Более 60 % осели в США.[563] А кто-то приезжал в это время в Россию на вечное жительство? Немалое число — 4,2 млн чел. Две трети из Европы, преимущественно из Германии и Австрии.[564] Так что не повальное бегство, почти баланс. Страна, ее люди — в целости.

Три волны эмиграций советского периода. Первая в 1918–1922 гг. — 1,5–3 млн чел. Вторая в 1941–1944 гг. — 0,5–0,7 млн. Третья, 1948–1990 гг. — 0,5 млн.[565] Огромные человеческие потери.

Наконец, четвертая волна. В 1992–2000 гг. — 0,9 млн чел.[566], в 2003–2010 гг. — больше 0,5 млн[567] (дальнее зарубежье). В 2010-е «там» осели еще 0,6–0,7 млн. По оценке ООН 2019 г., в дальнем зарубежье живут не менее 2,5 млн чел. с российскими корнями. А если добавить «ближнее» — 10,5 млн.[568]

Правда, в «четвертую волну» есть встречный поток. В России осели 11,6 млн международных мигрантов (ООН). Подавляющее большинство из них родились в постсоветских странах. Все смешалось в нашем доме с начала 1990-х.

Так кто же они — те, кто уходят? И зачем они это делают?

Имущие — на выход

Они бы никогда не уехали. Им было хорошо в своей земле. 1917–1922 гг. — это охота за имущими классами. «Революционная диктатура пролетариата есть власть, завоеванная и поддерживаемая насилием пролетариата над буржуазией, власть, не связанная никакими законами».[569] «Провести беспощадный массовый террор против кулаков, попов и белогвардейцев».[570]

В 1918–1922 гг. уехали из России от 1,5 до 3 млн чел.[571] Вероятнее всего — примерно 2 млн.[572] Еще в 1926 г. заявили, что «вслед за отступавшими армиями белых, происходит массовое бегство политических эмигрантов, число которых по приблизительным прикидкам достигает 2 миллионов человек».[573] Из Крыма «на 126 судах вывезено было 145 963 человека, не считая судовых команд».[574] В конце 1920 г. в картотеке Главного справочного (регистрационного) бюро в Константинополе было 190 тыс. имен с адресами. Военные — 50–60 тыс. чел., гражданские — 130–150 тыс. За 1921 г. данных нет.[575]

Где они осели? 45 стран, от Абиссинии, Сиама и Японии до США.[576] Оценки разноречивы, но все же по докладу Ф. Нансена в 1928 г. в Лиге Наций, в 1926 г. в Германии — около 400 тыс. чел., во Франции — около 400 тыс., в Китае — 76 тыс., в Польше — 68 тыс., в Югославии — 38 тыс., в Латвии — 34 тыс., в Чехословакии — 30 тыс., в Болгарии — 28 тыс., в других странах — 300 тыс. (всего 1,1 млн).[577] 181 тыс. вернулись в СССР.[578]

«Всего во Франции русских было, вероятно, тысяч двести-триста. В Париже нас было тысяч восемьдесят… Через какой-нибудь год мы уже считали себя настоящими парижанами. Мы говорили по-французски, знали все, что творится вокруг нас, всюду работали с французами бок о бок… Правда, у нас был и свой быт: свои церкви, клубы, библиотеки, театры. Были свои рестораны, магазины, дела, делишки. Но это для общения, для взаимной поддержки, чтобы не потеряться в этой стране. В душе же каждый считал себя европейцем и парижанином».[579]

Кто остался от них к началу 1990-х русскими, с чистым русским языком? Кто пришел — из семей первой русской эмиграции — в Россию с деньгами и опытом в это время? Ведь были не только нищие, но и те, кто еще до мировой войны вывез капиталы. А вторые-третьи поколения были уже «на уровне» — выжили, поднялись, соединились с местными. Кто-то из них вернулся в Россию? Без реституции, просто чтобы быть дома. Ответ — считанные единицы.

Русские во Франции в конце 1920-х — до 400 тыс. чел., в 1946 г. — 52 тыс., в 1975 г. — 12,5 тыс.,