Три секунды - Берге Хелльстрем

Вон они — спины в форме — отвернулись, чем-то заняты. Хоффманн поднял оттопыренный средний палец — обычно это их подстегивало.

Ничего. Никто не отреагировал, никто не обернулся.

Зэки ушли на послеобеденные занятия в школе или в мастерской, коридор пуст, надзирателей рядом нет.

Пора.

Хоффманн двинулся к ряду камер. Торопливый взгляд — никого. Он открыл дверь в камеру номер два.

Камеру Грека.

На вид все такое же, как у него самого: такая же паршивая койка, такой же поганый шкаф, и стул, и столик у кровати. Воздух был другой, застоявшийся или как будто кислый, но такой же мерзко-теплый, тот же пыльный запах. На стене фотографии — девочка с длинными темными волосами и женщина. Девочкина мать, уверенно подумал Хоффманн.

Что, если кто-нибудь откроет дверь?

Что, если кто-нибудь поймет, что он держит в руках, что он вот-вот сделает?

Он вздрогнул, но слегка, даже не почувствовав.

Уколов или понюшек получится не так уж много, всего-то граммов тринадцать-четырнадцать, но здесь, в тюрьме, этого хватит. Для нового приговора и нового срока, для немедленного перевода в другую тюрьму.

Тринадцать-четырнадцать граммов, которые надо засунуть повыше.

Хоффманн потрогал карниз с занавесками, осторожно подергал, и карниз отошел с первой попытки. Обрывок скотча вокруг пакетика и — к стене, приклеился хорошо, легкий карниз вернулся на место.

Пит открыл дверь, последний раз оглядел камеру, засмотрелся на фотографию на стене. Девочка лет пяти стояла на лужайке, на заднем плане махали руками дети со счастливыми лицами, они все куда-то направлялись, детский садик повели на экскурсию, рюкзачки в руках, на головах — желто-красные кепки.

Когда она придет к папе в следующий раз, его тут уже не будет.

Эверт Гренс склонился над длинным рабочим столом с семью подготовленными предметами.

Три польских пистолета «радом» и четыре охотничьих ружья.

— В одном оружейном шкафу?

— В двух. Оба зарегистрированы.

— Лицензия была?

— На все оружие, на которое выдала разрешение городская полиция.

Гренс стоял рядом с Кранцем в одном из многочисленных кабинетов криминалистического отдела, в помещении, похожем на маленькую лабораторию — с вытяжными шкафами, микроскопом и склянками с химикатами. Он взял один пистолет, взвесил на ладони оружие, упрятанное в пластиковый пакет. У того, убитого, лежавшего на полу гостиной, был в руках такой же.

— Две недели назад?

— Да. Квартира-офис на Васагатан. Торговля наркотиками в крупных размерах.

— И ничего?

— Мы отстреляли все. Ни один из стволов не проходит по другим делам.

— А Васагатан, семьдесят девять?

— Я знаю, что ты надеялся на другой ответ. Но ты его не получишь. Ни один из этих пистолетов не имеет отношения к выстрелу на Вестманнагатан.

Гренс треснул кулаком по ближайшему шкафчику.

Металлический шкафчик затрясся, книги и папки посыпались на пол.

— Не понимаю.

Он хотел треснуть еще раз, но Кранц встал между ним и шкафом, опасаясь за свое имущество.

Гренс выбрал стену — она практически не дрогнула, но звук от удара получился почти такой же громкий.

— Нильс, я, черт подери, не понимаю. Это расследование… я только стою и глазами хлопаю. Значит, ты изъял оружие Хоффманна? Двадцать дней назад? Черт возьми, тут концы с концами что-то не сходятся. Нильс, у этого ублюдка вообще не должно быть оружия. А у него лицензия, которую выдала сама полиция! Конечно, ее выдали десять лет назад, но… после таких… я еще ни разу не слышал, чтобы разрешение давали после таких тяжких преступлений.

Кранц не отходил от шкафчика. Никогда не знаешь, вдоволь ли Гренс поколотил неодушевленные предметы или еще нет.

— Ты же можешь поговорить с ним.

— Поговорю. Когда узнаю, где он.

— В Аспсосе.

Гренс посмотрел на криминалиста, одного из тех, кто бродил по этому зданию почти так же долго, как он сам.

— В Аспсосе?

— В тамошней тюрьме. Думаю, срок у него приличный.

Он посидел на своем месте в телеуголке, дождался, когда — опять! — его соседи по коридору вернутся из мастерской и школы. Они снова играли в стад и еще пару партий в кассино, трепались о суках-вертухаях, которые дежурили по утрам, обсудили провалившееся ограбление банка в Тэбю, а потом увязли в жаркой дискуссии о том, сколько раз можно подрочить, если вколоть себе грамм амфетамина. Заржали, услышав пару отличных описаний того, как и у кого стоит от «витамина». Выслушали хвастливые байки Стефана, Кароля Томаша и пары финнов о том, как они трахались несколько суток подряд, причем член был как каменный, пока у них водились достаточно забористые цветочки. Через некоторое время Пит еле заметно кивнул и Греку, пригласив его присесть, но тот не ответил — тому, кто продает и контролирует наркотики и стоит на иерархической лестнице выше всех, негоже разговаривать с новичками.

Еще два часа.

Пакетик надежно приклеен за карнизом для занавесок. Этот надутый дурак даже не успеет понять, что произошло, — а все уже будет кончено.

Эверт Гренс постоял за столом, сжимая телефонную трубку, хотя разговор был давно закончен. Взял обрывок бумаги, в пятнах кофе и крошек от кекса.

Нильс Кранц оказался прав.

Человек в самом низу его списка уже сидит в тюрьме.

Его взяли с тремя килограммами амфетамина в багажнике, после рекордно короткого времени в следственной тюрьме вынесли приговор и перевезли в Аспсосское пенитенциарное учреждение.

Амфетамин с сильным цветочным запахом.

Отчетливым ароматом тюльпанов.

Пит улегся на жесткую койку и закурил. В последний раз он курил самокрутки несколько лет назад, когда детей еще не было. В конце того дня они с Софьей смотрели на монитор, на котором виднелась новая жизнь длиной в сантиметр — кто-то едва видный, зависимый от каждого женского вдоха. Питу стало тревожно, он быстро докурил и зажег вторую папиросу. Черт знает что — просто лежи вот так и жди.

Он поднялся, прислушался, приложив ухо к жесткой двери.

Ничего.

Он слышал звуки, которых не было. Как будто слабое постукивание, через равные промежутки времени доносящееся из труб на потолке. Может, чей-то телевизор. У него самого не было телевизора, он решил не брать его с собой, чтобы полностью отключиться от внешнего мира.

Если он рассчитал правильно, они скоро придут.

Пит снова лег, третья папироса, приятно держать что-то в руке. Без пятнадцати восемь. С того времени, как заперли двери, прошло всего пятнадцать минут, обычно все растягивается где-то на полчаса, обыск устраивают, когда все уже улягутся.