Неусыпное око - Джеймс Алан Гарднер

Мадам коп предпенсионного возраста осталась с нами для «охраны». Большей частью это означало, что она подозрительно таращилась на неподвижных роботов и время от времени бормотала:

— Надо бы вырвать эти ружья у них из рук.

Впрочем, она так и не попыталась это сделать.

Но мы остановили бы ее. Не будите спящих андроидов.

Когда прибыл Четикамп, он привел с собой целый отряд, и все они хотели в клочья разнести двух замерших андроидов противороботными ракетами.

— Это необходимо? — спросил Тик. — Они сейчас не представляют угрозы. А мощный электрический удар загубит их память. Возможно, полезную улику.

Четикамп разворчался о безопасности, защите своих солдат, прочей чепухе, но согласился подождать с этим, пока не прибудут эксперты-кибернетики, чтобы осуществить «санитарный» перезапуск. Эксперты были уже в пути — Тик звякнул им, пока мы ждали полицейских. (Естественно, Тик знал всех самых именитых исследователей… ну, или как минимум он знал всех ведущих исследователей семидесятилетней давности. Удивительно то, что некоторые из них были до сих пор живы… и были до неприличия рады снова заняться настоящей работой.)

Именитые ученые размещались в штаб-квартире (похоже, с таким же удобством, как в доме престарелых) в бухте Комфорт, на противоположном полушарии… но путешествие по рукаву доставило их в режиме «раз, и готово» в Бонавентуру, а оттуда до нашего местоположения было уже всего сорок пять минут лета. Под неусыпным надзором бойцов — суровых, как Страшный суд, с наведенными и готовыми к стрельбе противороботными ракетами — старенькие трясущиеся эксперты деактивировали андроидов, выказав при этом едва ли хоть намек на восторженность.

— На этих саморазрушителей не установлено, — отметил Четикамп.

— Да, — согласилась я. — И андроиды там, внутри шахты, тоже не взорвались. Зуб даю, убийца не ожидал, что этих когда-нибудь обнаружат.

— В этом нам повезло, — сказал Четикамп. — И может, в глубине туннеля нас ждут новые находки.

— Посмотрим, — ответила я. Глаза полицейского сощурились.

— Надеюсь, ты не планировала пойти с нами вниз. Там не место гражданским…

— Но найдется место для аккредитованных членов «Неусыпного ока», — перебил его Тик. — Продолжающих должным образом утвержденное наблюдение над методами работы полиции. Вы знаете, что закон дозволяет нам наблюдать за всем лично.

Вид у Четикампа был такой, словно он жабу проглотил.

Плохо дело.

И снова в нору. Только-только с Тика сошла серо-голубая сыпь!

В этом походе мы сконцентрировали свои усилия на обследовании боковой шахты, той, в которой нас ждали андроиды. Никто не хотел сглазить экспедицию, пытаясь предугадать, что еще уготовил нам боковой туннель, но все мы надеялись найти нечто значимое. Даже молодые ретивые бойцы, изо всех сил стремившиеся выглядеть суровыми служителями правосудия, временами позволяли себе улыбку «сейчас мы им зададим».

Позади остался небольшой участок мха, примятый и искрошенный, — в этом месте мы приземлились, после того как нас выбросило из павлиньей трубы. Тут я вдруг поняла, что никто из нас не говорил об этой трубе: ни в тишине до прибытия полиции, ни в суматохе после их приземления. Конечно, Четикамп спросил меня, что произошло, и я вкратце предоставила ему полную информацию, но он просто записал ту часть моего заявления без комментариев. О других моментах рассказа он тоже не задавал уточняющих вопросов.

Тик не говорил о трубе.

Фестина не говорила о ней.

Я не говорила о ней.

Я не спрашивала:

— Что, черт возьми, это за штука и почему она продолжает за мной повсюду следовать? Когда она появилась в шахте, почему она материализовалась передо мной? На насосной стации номер три, почему она спасла меня от кислоты, но не спасла Чаппалара? И если она по какой-то причине хотела спасти мою жизнь в обоих случаях, то почему она исчезала прежде, чем проходила угроза жизни?

Ответов не было. Никакие объяснения не приходили мне в голову.

Поэтому я продолжала тащиться вниз, волоча ноги по каменному полу.

Дюжина солдат вошла в боковой туннель перед нами, продвигаясь с показной военной четкостью: в любой отдельно взятый момент только двое двигались вперед, в то время как остальные стояли в боевой готовности заполнить туннель заградительным огнем. Если бы там еще оставались боеспособные андроиды, то эти ходячие корзины файлового мусора были бы в миг увешаны ожерельями из антироботных ракет.

Но мы не нашли других андроидов — кроме выведенных из строя тел тех, которых подстрелили Полетт и Донт. Они выглядели в точности как люди: мальчишка-подросток азиатской внешности, пожилой дедушка-африканец, сорокалетняя мадам, чем-то похожая на меня… лежащие теперь как трупы, до ужаса неподвижные. Мы осторожно переступили через них, высоко поднимая ноги, и пошли дальше.

На некотором расстоянии от основной шахты боковой туннель оканчивался помещением площадью в двадцать квадратных метров и высотой в два этажа. Груды ржавого металла усеивали пол — мусор, который мог быть понятен археологу, но не мне. Это могли быть останки механической мастерской, раздевалки, куча насосов или любого другого оборудования, необходимого древним шахтерам.

Двое солдат расположились возле шахты лифта, точно такой же, как в главном туннеле: никакого лифта, одна только черная дыра. Громилы нацелили свои ракетометы во тьму; если роботы станут взбираться из глубин, наши свирепые защитники будут готовы. Остальные бойцы рассыпались по помещению, но большинство собралось справа от меня.

Они кружком стояли возле трупа. Не человека. Не улума.

Свобореса.

Солдаты окружили тело, но стояли от него на достаточном расстоянии. Полагаю, они не хотели нарушать что-либо на месте смерти. Или мне стоит назвать это местом совершения убийства? Трудно сказать. Своборес лежал на спине с закрытыми глазами, руки были сложены крест-накрест на груди: обычное положение трупа, уложенного в гроб, но трудно представить, чтобы кто-то умер хоть вполовину так же организованно. Скорее всего, кто-то другой придал телу такое положение после смерти — возможно, роботы.

А причина смерти? Ничего очевидного. Своборес выглядел здоровым, и на вид ему было всего около тридцати. На нем была добротная зимняя парка без брызг кислоты, ножевых порезов или пятен крови. Может, бедолага замерз даже в этой парке — своборесы были созданы для жестокого ультрафиолета и пышущего жара, но не для морозов Великого Святого Каспия. Но какой смысл в предположениях, если вскрытие даст полный ответ?

Тик стоял подле меня, глядя вниз на тело. Он прочистил горло.

— Капитан Четикамп? Я узнал покойного.

Четикамп удивленно моргнул.

— Узнали?