В негодяя стрелять приятно - Кирилл Казанцев

Ларин хотел было сесть за руль «Гранд Чероки». Молодая женщина тут же воспротивилась этому:

– Все, Андрей, с Сиваковым покончено. Он свою миссию выполнил. Ты больше не криминальный авторитет.

Ларин скатил джип с дороги и сел к Маше на мотоцикл.

– А ведь ты права. Вот уж не думал, что именно сегодня мне придется попрощаться со своей ролью…

Уже через час Маша и Андрей сидели в лесопосадках. Весело горел костер. На пенечке стоял включенный ноутбук. Ларин, раздевшись до пояса, специальным раствором смывал свои татуировки.

– Въелись, словно приросли, – пожаловался он Маше.

– Когда приедем в гостиницу – включишь горячий душ, да и растворителя для перманентных чернил будет в достатке. Отмоешься. Главное, чтобы эти «мастюхи» у тебя в душе не остались.

– Дугин знает, что ты со мной?

– Догадывается. У меня из-за тебя могут быть большие неприятности.

– Извини. Но я же не хотел, чтобы ты мне помогала.

– Неужели ты мог подумать, что я тебя брошу? Но и с пустыми руками я к тебе не могла прийти. Пришлось украсть фотографию девочки. Отсканировала ее, ну а потом стандартная процедура – обработка специальной компьютерной программой «распознавание лиц» и поиск соответствия в Интернете. Мне с самого начала было понятно, что Мириам похитили не с целью получения выкупа. Ведь глава семейства мертв. Да и мать похитили вместе с девочкой.

– Вот и решила полазить по всемирной помойке – Интернету…

– Зря иронизируешь, Андрей. Помойка – это такое место, где отыщется буквально все. Смотри.

Маша подняла крышку ноутбука. На экране высветился какой-то порнографический сайт. Небольшие фотографии девиц в фривольных позах, парочки, занимающиеся извращенным сексом… Кликнув по каждой из них можно было попасть в галерею снимков с понравившимися «героями» и «героинями».

– Веселые картинки, – поморщился Андрей. – Есть же любители и на такое.

– Парное мясо. Хотя в этом нет ничего ужасного. Взрослые люди располагают собой, как хотят, зарабатывают деньги, как могут и как им нравится. Я, конечно, исключаю случаи сексуального рабства. А теперь опускаемся ниже – в преисподнюю. Внизу небольшенькая ссылка, набранная микроскопическими буковками. Выходим по ней и попадаем на страничку детского секса. Вот это уже страшно и уголовно наказуемо. Затем переходим в раздел «девственницы». Только самый изощренный извращенец и негодяй потратит время на то, чтобы добраться до этой страницы.

– Или дотошный следователь, – напомнил Ларин.

– Вот на этой странице я и отыскала фотографию Мириам. – Маша увеличила фотографию. Сомнений не оставалось – это та самая девочка – Мириам Хасанова, хоть прическа была и другой, а подпись гласила, что зовут ее Гюльчатай.

– Даже траурное платье поменять не догадались, – почти не разжимая губ, проговорил Ларин.

– Думаю, как раз траурное платье организаторы сайта посчитали удачным маркетинговым ходом, – жестко сказала Маша. – Как видишь, на право… не знаю, как уж пристойно выразиться… на право лишить ее девственности объявлен аукцион. У нас в распоряжении три дня. Стартовая цена – десять тысяч евро.

– Это Жадобин устроил, Кулешов или еще кто-то? – Андрей не сводил глаз с экрана; рядом с фотографией Мириам были фотографии и других девочек с датами аукционов и стартовыми ценами.

– Теперь уже неважно. За три дня мы не сумеем до нее докопаться. На хозяев сайта выйти практически невозможно. Они постоянно меняют доменные зоны. Десятки «зеркал» работают по всему миру. Они, как гидра, которой отсекаешь одну змеиную голову, а на ее месте вырастают новые. Я отследила, как проходили предыдущие аукционы. – Маша защелкала клавишами, выводя на экран прежние версии этой ужасной страницы. – На сами торги отводится около пяти минут.

– Участников много?

– Десятки, иногда под сотню. Цены взвинчиваются в несколько раз. Максимальная из тех, которые мне удалось раскопать – восемьдесят пять тысяч евро.

– Как потом покупатель связывается с продавцом, где происходит встреча, как передаются деньги?

– Не знаю. Те, кто участвует в аукционе, оставляют адрес электронной почты – естественно, одноразовый. Почтовый ящик открывают только для аукциона. А далее, как я понимаю, действует длинная цепочка. Ведь, с одной стороны, организаторы боятся правоохранительных органов, а с другой – покупатель боится остаться без денег и без девственницы.

Ларин взял палку, поворошил костер. Искры взлетели в ночное небо.

– У меня нет другого выхода, как только участвовать в аукционе. Я должен выкупить Мириам.

Маша положила руку на плечо Андрею.

– Выкупить не получится. Девочки не продаются. Продается лишь «право первой ночи». Потом они переходят в другую категорию на этом же сайте, и цены уже намного ниже. Ублюдки.

– Не то слово. Но главное – добраться до Мириам, увидеть ее. А там уже отыщется способ вырвать ее из их лап. – Андрей прикусил губу и принялся нервно разгребать угли костра.

– Я тоже понимаю, что это единственный способ. Вот только деньги у тебя есть? Я бы отдала ради такого все, чем располагаю. Но у меня плохая привычка: тратить все, что заработала.

– Кое-что есть. И это не мои деньги. Их Хасан дал. Просил семье передать.

Догорал костер. Понемногу светлело небо.

Мириам не знала, куда ее привезли. Из окон дома виднелись лишь сад и высокий забор – туда ее не выпускали. Где мать, что случилось с отцом, оставалось для нее тайной. За ней присматривали две молодые женщины и на вопросы девочки отвечали одно и то же – мол, они ничего не знают, но скоро приедет человек, который ей все объяснит.

Мириам зачем-то сфотографировали. И одна из девушек по секрету шепнула ей, что это фото, как она догадывается, передадут Хасану, чтобы он знал – с дочкой все в порядке. А в остальном с Хасановой обращались хорошо. У нее была даже своя комната, телевизор, большая коллекция детских фильмов.

Трижды в день одна из девушек вкатывала к ней в комнату сервировочный столик с завтраком, обедом или ужином. Но Мириам почти не притрагивалась к еде. Глядя в телевизор, она не могла уследить за событиями фильма и ждала, когда появится тот, кто сможет ей объяснить, что произошло.

И вот этот человек объявился. Он уже находился в доме, когда Мириам проснулась и вышла в гостиную. На диване сидел высокий старик: очень благообразный, в строгом костюме, даже чем-то похожий на дипломата. По-русски он говорил неплохо, но с заметным иностранным акцентом.

– Меня твой папа прислал, – приветливо улыбаясь, произнес Генрих Штайнер.

– Вы видели его? – рванулась к депутату ландтага Мирка.

– Садись рядом со мной, девочка. Я тебе должен кое-что сказать.

Мириам как завороженная смотрела на немца. Села на краешке дивана, сложила руки на коленях.