Башня из красной глины - Михаил Ежов

Он встал и вернулся в каюту.

— Ну как, проветрился? — осведомился Дымин.

— Ага. Мозги проветрил.

В дверь постучали — негромко, но настойчиво. Полицейские переглянулись.

— Я открою. — Дымин встал с койки и распахнул дверь.

На пороге стоял Бирюков. Не дожидаясь приглашения, он вошел и замер, глядя на Смирнова. Вид у него был напуганный.

— Вы хотите плыть в кают-компании? — задал вопрос Смирнов, чувствуя, что пауза затянулась.

— Нет, — мотнул головой химик. — Я хочу поделиться с вами информацией. Возможно, она вам поможет.

— Садитесь. — Смирнов указал Бирюкову на стул. — Хотите коньяку?

— Не откажусь.

Дымин закрыл дверь и достал бутылку и стакан. Наполнил его на два пальца и протянул химику.

— Спасибо, — кивнул тот и выпил залпом. Стакан он оставил у себя и принялся крутить его в руках.

— Что вы хотите нам рассказать? — напомнил Смирнов.

— Могу рассказать, — медленно проговорил Бирюков, — а могу показать. У вас есть ноутбук?

— Найдется.

Химик вытащил из кармана флешку и протянул Смирнову.

— Что это? — спросил следователь.

— После смерти Марухина я случайно услышал, как Толя — царствие ему небесное — говорит Самсонову, что теперь придется уничтожить все данные по исследованиям. Они спорили, но в конце концов пришли к выводу, что это действительно нужно сделать.

— И вы решили обзавестись копией? — Смирнов достал из сумки ноутбук и включил его.

— Поймите меня правильно. Там и мои исследования, многолетний труд. Я не мог ими рисковать. Я пишу книгу, монографию. А на дисках в лаборатории — большая часть данных.

— И что на этой флешке? — уточнил Смирнов, вставляя флешку в ноутбук.

— Много чего. Во-первых, личный дневник Марухина, который он вел в своем компьютере в лаборатории. Во-вторых, данные всех исследований. Но интерес представляет только одна часть.

— Какая? — Смирнов не был уверен, что имеет право читать эти файлы. А действия Бирюкова здорово попахивали промышленным шпионажем.

— Папка называется «Ген-300».

Следователь отодвинулся от монитора и воззрился на Бирюкова.

— Я смотрю, вы скопировали не только результаты своих исследований.

— Все, что есть на жестких дисках в лаборатории, представляет ценность, — объяснил химик. — Я просто обязан был это спасти.

— Хотите сказать, Кожин уничтожил все данные?

— Нет, конечно. Но я ведь не знал, что именно он собирается стереть.

— И подстраховались? — вставил Дымин.

— Да. Подстраховался. Теперь я понимаю, что речь шла о «Гене-300».

— Вы и личный дневник Марухина прихватили, — заметил опер.

— В нем могли быть важные заметки, — невозмутимо ответил химик.

Было заметно, что он заготовил ответы на все возможные вопросы.

— Что такого в этих данных, которые, как вы говорите, Кожин и Самсонов хотели уничтожить?

— Посмотрите сами.

— Боюсь, я ничего не пойму. Я ведь не генетик.

— Я открою вам файлы, которые вы должны прочесть. Чтобы понять, почему их собирались стереть, не обязательно быть исследователем.

— Вы уверены, что я имею право их читать? — остановил Смирнов Бирюкова, когда тот привстал, чтобы подойти к ноутбуку.

— Нет. Вы не имеете права их читать, — сказал химик серьезно. — Но если вы этого не сделаете, то преступника вам не видать. Ну так как?

Смирнов чувствовал, что Дымин смотрит на него в упор. Вспомнил, как говорил, что не стоит вставать поперек дороги ведомству, спонсировавшему лабораторию.

— Открывайте, — кивнул он решительно.

Через две минуты он погрузился в чтение. Дымин курил, выдыхая дым в распахнутый иллюминатор. Бирюков неторопливо пил коньяк, время от времени поглядывая на Смирнова, словно хотел понять, как полицейский реагирует на прочитанное.

Время шло, и часовая стрелка уже перевалила за отметку «одиннадцать», когда Смирнов приступил к последнему файлу — личному дневнику Марухина. Он был огромным — велся не один год, но Бирюков отметил в нем красным цветом места, представлявшие интерес.

«3 марта 1992 года

Сегодня встал совершенно разбитым. Спал в гостиной на диване, а от этого ломит спину. Пришлось полчаса делать упражнения, чтобы прийти в себя. Даша ночевала дома, но не выходила из спальни, пока я не позавтракал (кусок не лез в горло) и не ушел на работу.

Как случилось, что она меня разлюбила? Еще недавно я пребывал в счастливом неведении, а потом она сказала, что наши отношения себя изжили и она хочет подать на развод. Даша считает, что у нас нет общих тем, мы стали чужими друг другу. Странно, что я этого не замечал: мне казалось, что все идет отлично. Наверное, я чересчур увлекся своими исследованиями. Монография отнимает почти все мое время, нужно изменить распорядок дня. Уверен, это просто кризис и наши отношения крепче, чем Даша думает. Мы все вернем, я приложу к этому все усилия.

Купил билеты в театр, букет цветов. Позвонил Даше на работу, думал, мы сходим вместе, но она отказалась. По ее словам, это ничего не изменит. «Незачем себя мучить» — так она сказала. У меня до сих пор в голове звучат ее слова: они мечутся, бьются о стенки черепа, и, кажется, я схожу с ума. Сегодня на меня вдруг впервые повеяло безысходностью: мне стало ясно, что Даша действительно хочет развестись. До этого я считал, что это только слова, не придавал им особого значения. Теперь же мне стало страшно: как я буду жить, если она уйдет? Может, она меня и разлюбила, но я-то ее нет!

Даша не пришла ночевать. Уже три часа ночи, а ее нет. В десять вечера я позвонил ей, и она сказала, что задержится на работе, потом сказала, что останется у подруги. У той якобы что-то случилось, и она не хочет оставлять ее одну. Думаю, это все выдумки. Либо она не хочет меня видеть, либо завела любовника. Это ужасно, и я не нахожу себе места: ношусь по квартире, воображая невесть что. Как же мне плохо! Все рухнуло в один миг, я этого просто не понял, и только теперь до меня стало доходить, что Даша уже начала жить своей собственной жизнью, в которой мне нет места. Я только что позвонил ей, и она сказала, что спит, но я слышал чьи-то голоса. Боже, я этого не вынесу! Но развод она не получит, нет, я не могу его дать!

17 апреля 1992 года

Это случилось! Даша оставила мне документы на развод, чтобы я их прочитал и подписал. Я демонстративно их порвал и выбросил в мусорное ведро. Когда я это делал, то почти ничего не видел: у меня в глазах стояли слезы. Даша усмехнулась, взяла два чемодана и вышла. Дима и Марина вынесли остальные ее вещи. Странно: до сих пор они считались нашими с ней общими друзьями, а теперь оказалось, что дружат они только с Дашей. Впрочем, я не удивлен. К тому же они мне никогда не нравились.