Нефертити и фараон. Красавица и чудовище - Наталья Павлищева

Век царицы Кийе оказался очень коротким, а счастье призрачным. Ради своего возвышения она пыталась уничтожить Нефертити, но пострадала сама.

В этом юноше было все, чего так не хватало Нефертити в муже в последние годы, и то, чего у Эхнатона не было вообще. Красивый, нежный, мягкий, он словно олицетворял собой того Аменхотепа, которого когда-то придумала Неф и которого старательно искала в супруге столько лет. У Семнехкаре не было взгляда ящера, так неприятно поражавшего всех в Эхнатоне, не было резкости и раздражительности. А было? Было все остальное, что так любила Нефертити.

Временами даже брала досада: за что Меритатон такое счастье?! Ну почему сын Ситамон так молод?!

Перед самым отъездом из Фив она долго смотрела в глаза возлюбленного, потом чуть улыбнулась:

– Ты будешь счастлив с Меритатон…

Тот покачал головой:

– Только потому, что ты рядом!

Нефертити вдруг перепугалась:

– Семнехкаре, там я царица, понимаешь? Это совсем другое…

Легкая усмешка тронула красивые губы:

– И там ты останешься моей!

В глубине души она понимала, что так и будет, стоит ему пожелать, и гордая царица Нефертити бросится в его объятия! Этот пожар куда сильнее того, что когда-то зажег в ней Аменхотеп. Теперь в пламя брошено сердце много пережившей женщины, с таким огнем играть нельзя. Понимал ли это Семнехкаре или ему просто льстила любовь красавицы-царицы? Пока он не мог решить и сам, видеть ее, слышать голос, касаться руки – и то уже счастье, а уж обладать такой женщиной на ложе…

Семнехкаре старался не думать о том, что в Ахетатоне на его ложе будет совсем другая женщина, он вообще старался не думать о предстоящей женитьбе. Женитьба на Меритатон была единственной возможностью каждый день видеть Нефертити, а он готов на любые жертвы. Судьба завязывала в тугой узел мать, дочь и ее молодого мужа…

Нефертити не спалось. Она крутилась с боку на бок, то и дело вздыхая. Только сейчас царица поняла, что переоценила свои силы, позвав Семнехкаре в Ахетатон. Одно дело представлять, как царевич, став мужем Меритатон, будет править под ее собственным мудрым руководством, и совсем другое – воочию увидеть, как он берет жену за руку, а Меритатон касается его талии!..

Нет, это невыносимо, что за неловкие руки у этих рабынь! Простыни сбиты, все комками, все мешает… Раньше было гораздо лучше.

Встала, прошлась, остановилась у окна. Но даже прохлада пола и легкий ветерок из сада не принесли облегчения. Снова легла и долго пыталась заставить себя думать о делах, но мысли упорно возвращались к Семнехкаре.

Нефертити даже решилась на то, о чем не допускала и мысли, – стала жить в одном дворце с Эхнатоном, отправив Меритатон с Семнехкаре в Большой дворец. Казалось, чем дальше будут друг от друга, тем легче она привыкнет к тому, что царевич принадлежит не ей. Но ничего не выходило, каждая вторая мысль была об их близости с Меритатон! Нефертити слишком хорошо помнила, какой трепет вызывают прикосновения царевича, как ласковы его руки, как горяч его шепот в ночи…

При одном воспоминании об этом захотелось бежать в их дворец и силой вырвать любимого из объятий дочери.

Не в силах больше лежать, царица снова встала и долго стояла у окна, глядя в темноту. Если так будет продолжаться, жизнь станет невыносимой. Ревновать мужа дочери нелепо, в конце концов, это даже унизительно! Она должна взять себя в руки. Ведь сама устроила этот брак.

Даже если бы и не сама? Разве может царица позволить себе увлечься мужем собственной дочери?!

К утру у Нефертити под глазами лежали темные круги от бессонницы, зато вызрело решение прекратить даже думать о Семнехкаре как о любовнике! Она правительница и должна заниматься делами, потому как муж болен и к этому неспособен!

От этого решения на душе было одновременно легко и тяжело. Легко, потому что связь со Семнехкаре ее все же тяготила, а тяжело, потому что рвать эту связь надо было по живому, через сердце.

То-Мери с грустью смотрела на хозяйку. Ну почему Нефертити так не везет?! Муж сменил ее на другую, снова полюбила, но Семнехкаре вынужден жениться на Меритатон… Она была и рада, что Нефертити словно встрепенулась, снова став деловитой и собранной правительницей, и раздосадована, что царица так легко отказалась от любимого. То-Мери прекрасно понимала, что Нефертити просто не могла иначе, но как же жаль было служанке и свою хозяйку, и этого молодого мальчика, так восторженно пожиравшего глазами мать собственной жены!

«Да… фараоны и их жены тоже не всегда счастливы… Видно, счастье не зависит ни от власти, ни от богатства», – глубокомысленно вздохнула То-Мери и занялась делами.

– Ваше величество, царевич Семнехкаре просит принять его…

Нефертити вздрогнула, всего минуту назад она была полна решимости выстроить невидимую стену между собой и этим мальчиком, но вот произнесли его имя, и решимость куда-то исчезла. Зато появилась паника. Нефертити не спала всю ночь, не давали мысли о Меритатон и ее муже, темные круги под глазами не удалось полностью скрыть даже под слоем белил и румян, а ей совершенно не хотелось, чтобы Семнехкаре это заметил.

Но царица взяла себя в руки и кивнула:

– Пусть войдет.

Произнеся положенные слова приветствия царице, Семнехкаре глянул ей в лицо, и Нефертити забыла обо всем: о том, что это муж дочери, о том, что рядом стоит Эйе, что кто-то может увидеть, услышать, понять… Эйе действительно все увидел и все понял.

– Царица обещала мне помочь освоиться с делами и научить помогать пер-аа в правлении. Я готов приступить к учебе, если Вашему величеству будет угодно меня обучать, – произнесли губы, а глаза говорили другое:

«Я хочу тебя! Мои руки ищут твое тело, мои губы – твои губы, я тоскую!»

И она отвечала устами одно, а взором совсем другое:

«Я тоже!»

«Ой-ой, – сокрушился Эйе, – только этого не хватало! Влюбленная царица с кучей проблем…»

– Хорошо, царевич, я рада твоему рвению. Через час у меня прием, советую быть там.

Он чуть склонился и тихо уточнил:

– Но царица обещала еще и дать пояснения…

– Дам. – Нефертити уже не скрывала своих чувств, она рада возможности общаться с царевичем, и пусть остальные думают что хотят!

Семнехкаре, получив свою порцию надежды, удалился, а Эйе вдруг тихо попенял Нефертити:

– Ты слишком явно благоволишь ему…

– Это муж моей дочери.

– Вот именно: муж твоей дочери, а не твой собственный.

Нефертити словно окатили холодной водой. Она невольно ужаснулась:

– Неужели так заметно?!

– А ты как думаешь, если ты блестишь глазами в ответ на его слова?

– Сделай что-нибудь, – вдруг взмолилась царица.