Вольный стрелок - Александр Прозоров

— Подождите! — простонал. Денис. — Но если это так… То Аривжа не виновата! Ей просто «промыли мозги». Она жертва, а не террорист!

— Я вас понимаю. — Вставший было дедуля уселся назад. — Но тут есть два серьезных нюанса. Во-первых, если преступников на таком основании начнут выпускать на волю, то у нас каждый карманник станет кричать, что он невиновен, и это соседка по дому ему мозги промыла. А второе… Второй момент более серьезен. Вам любой эксперт скажет, что табуированные поступки человек не совершает ни в каком состоянии. Вы можете гипнотизировать его сколько угодно, но он не спрыгнет с крыши и не примет яд. Внутри мозгов всегда остается какой-то предохранитель, не позволяющий делать вещи, недопустимые для данного субъекта. Человек под гипнозом может лаять, цепенеть, покрываться ожогами, но если вы ему прикажете совершить убийство, он этого не сделает. Проснется, отключится, впадет в истерику — но не убьет. Табу — это табу в любом состоянии психики.

— Вы же сами только что говорили о «промывании мозгов»!

— Вы невнимательно слушали. Это делают сильные профессионалы по сложной схеме, меняющей мировосприятие, закладывающей обманки, использующей слабости каждого отдельного человека. Нужно что-то нащупать, перевернуть в голове, перехитрить табуированные установки. Если это невозможно — жертву приходится направлять на другую цель, с менее высоким запретным порогом. Вы, я уверен, не согласитесь проливать кровь ни при какой «промывке мозга». Но подорвать шахты лифта наверняка согласитесь. Это ведь просто железо. Или уничтожить компьютеры. Или сделать еще что-то, вредное для «Молибдена», но не опасное для людей. Однако ваша жена решилась на убийство. Значит, внутренне она допускает для себя такую возможность. Ни один суд ее не оправдает. Мне очень жаль.

— Она никого не взорвала! Вы забыли? Она не взорвала бомбу!

— Это потому, что у нее тоже есть свой порог. Своя табуированная цель. Ее порог — это вы, Денис Федорович. Это вас она ценит куда выше всех богов вместе взятых, выше чужих жизней и выше своей. Она не способна причинить вам вред. Когда вы неожиданно вошли в кабинет, подрыв стал невозможен. Она взрыватель — и тот не взвела. Всем вам невероятно повезло: и тем, кто уцелел в кабинете, и вам, что не разрушилось лифтовое оборудование. Да и ей тоже. Она, конечно, проведет остаток жизни в тюрьме. Но хотя бы будет жить, а не развеется в пыль, как надеялись организаторы акции. Теперь все, выздоравливайте. Я, похоже, наговорил вам слишком много. Надеюсь, все эти кошмары про зомби, диверсантов и психиатров вам не приснятся. А банду мы поймаем, можете не беспокоиться. Мы тоже умеем делать свою работу. Выздоравливайте.

В жизни Дениса наступила пустота. В доме, в душе, в окружающем мире, в его делах. Ему ничего не хотелось и ни о чем не думалось. Вернувшись из больницы домой — он просто упал на постель и тупо смотрел в потолок, как делал это почти двое суток в другом конце Москвы. Неизвестно, чем бы это закончилось — но мир сам вспомнил о нем в лице двух крепких молодых ребят, в середине дня позвонивших в дверь и предъявивших удостоверения ФСБ.

— Вы не могли бы проехать с нами, Денис Федорович, для прояснения некоторых вопросов? — спросил один, и Тумарин не счел нужным спорить с его предложением.

К зданию на Лубянке молодого человека подвезли с черного хода, вполне вежливо проводили на второй этаж и завели в небольшой, отделанный деревянными панелями кабинет, в котором сидел уже знакомый Денису дедуля, с лицом, обрамленным густыми и короткими седыми кудряшками.

— Свидетель доставлен, товарищ майор! — отчитался посыльный.

— Спасибо, Коля, — кивнул дед и указал на стул: — Присаживайтесь, гражданин Тумарин. Плохо выглядите, Денис Федорович. В больнице краше казались. Вы когда последний раз ели?

Денис лишь слегка пожал плечами.

— Не знаю, станет ли вам от этого легче, но диверсионную группу мы задержали. Пять человек, из которых один катарец, двое саудитов и две канадки польского происхождения, прошедших специальную подготовку в США и постоянно проживающих в Кувейте. Они несколько раз уже привлекали к себе внимание иранских спецслужб, и те охотно поделились информацией… Вы меня слушаете, Денис Федорович?

— Да, конечно, — кивнул Тумарин, глядя в глаза большому портрету Владимира Путина, висящему над старым письменным столом.

— Любой человек, как бы он ни пытался заметать следы, все равно оставляет хвост, Денис Федорович. Даже самый лучший профессионал. Чтобы успешно обрывать связи и устранять следы, этим нелегалам нужно было десятка два телефонных номеров, причем засвеченные «симки» использовать повторно очень рискованно. А у нас, в России сотовые номера оформляются только по паспорту. Вот гости и закупились «симками» на Украине, где таких сложностей нет. С одной стороны, это было умно. У нас украинских гастарбайтеров больше миллиона работает, каждого владельца тамошнего номера не проверишь. Но с другой — мало кто в здравом уме будет постоянно звонить в Москву из области через иностранный роуминг, или из Ярославля в соседнюю деревню через Киев. Когда мы узнали, что с водительницей автобуса диверсанты связывались с украинского номера, то профильтровали звонки сотовых компаний по этому показателю и нашли всего семнадцать таких странных абонентов. Дальше все было делом техники… Вы меня слушаете, Денис Федорович?

— Да.

— Польские гастролерши покаялись сразу и во всем. Предпочли иметь пожизненное здесь — допросам в Иране, откуда уже пришел запрос на их экстрадицию. Задержанные говорят, заказчиком теракта были вовсе не саудиты, а какой-то русофоб из Чили. Они же просто соблазнились деньгами и ради наживы отвлеклись от основной работы. В смысле, по Ирану. У них заказали разовую акцию устрашения против концерна «Молибден». Дамы хотели приехать, сделать «бум» и вернуться, став богаче на полтора миллиона долларов каждая. Жертв для зомбирования диверсантки выбирали среди мусульманок потому, что при подготовке их натаскивали чисто по этой узкой специальности: «промывка мозгов» именно исламистам. Ну, а их помощники действовали уже бескорыстно, по убеждению. Боролись с неверными… Денис Федорович!

— Я слушаю.

— Разумеется, это были лишь слова. Но любые поступки, как я уже упоминал, оставляют следы. У нас в стране они платили наличными. Но ввозить крупную сумму через таможню опасно, поэтому деньги снимались уже здесь, по карточке. А у карточки есть номер счета, и есть номер счета, с которого был сделан перевод, и переводы на тот номер, с которого открывали карточку, и переводы на номер номера… В общем, запутать следы в современной банковской системе трудно, ответы на запросы Интерпола приходят очень оперативно. Мы знали изначального заказчика уже через час после определения карточного счета. Знаете, кто это такой? Денис Федорович!

— Нет, не знаю.

— Это вы.

— Хорошо.

— Что хорошо? — ласково поинтересовался дедок.

— Мне плевать. Можете арестовать.