В объятиях XX-го века. Воспоминания - Наталия Дмитриевна Ломовская

В конце концов Лёню заставили написать ему письмо, что он, к сожалению, не может приехать, так как занят оформлением диссертационной работы. Эта история имела короткое продолжение. В 1965 году в Брно (где работал Грегор Мендель) и в Праге состоялся симпозиум, посвященный столетию со дня открытия законов Менделя. Съехалась вся Европа. В. Советском Союзе пока оттепель. Страна представлена большой делегацией. В ее составе Р. Б. Хесин (если я не ошибаюсь, это была его первая и последняя поездка за рубеж), В. Д. Тимаков, по моему, уже тогда Президент АМН СССР, Д. М. Гольдфарб, А. С. Кривицкий, Н. П. Бочков, Н. В. Лучник и даже Ж. А. Медведев и еще целая плеяда выдающихся советских генетиков. Как вспоминается, только С. И. Алиханян добился участия в этом симпозиуме своих совсем еще молодых учеников. В этом смысле он был совершенно уникальной личностью, пробивающей стены Атомного Института, а впоследствии и Министерства микробиологической промышленности, добиваясь участия сотрудников его лаборатории, а впоследствии и института в международных конференциях. В период расцвета микробной генетики за рубежом и засилья лысенковской биологии в нашей стране генетику могли начать развивать только ученые следующего поколения, которое составляли большинство его учеников. Создавая большую школу микробных генетиков, С. И. Алиханян делал все возможное и невозможное для обеспечения необходимых контактов своих учеников с зарубежным содружеством ученых.

Зарубежные генетики, среди которых были близкие друзья и коллеги Н. В. Тимофеева-Ресовского, надеялись и на его приезд и даже предварительно заказали банкет в его честь, но его в составе советской делегации не было. На одном из заседаний меня узнал и подошел ко мне Ё. Штрауб и совсем неожиданно для меня пригласил в тот же вечер в ресторан, где должны были встретиться друзья и коллеги Н. В. Тимофеева-Ресовского в надежде его увидеть, которая так и не оправдалась. Среди них было несколько директоров институтов Макса Планка. Я, конечно, очень боялась ехать, но согласилась. За мной приехал на маленькой машине его молодой сотрудник, говоривший по-английски, и мы поехали. Я ждала неприятностей, но как-то пронесло. Из присутствующих, кроме Ё. Штрауба, которых я видела раньше, наверное, во время их визитов в лабораторию С. И. Алиханяна, были только Ганс Штубе, очень известный генетик и директор института генетики в Гатерслебене, ГДР, и Мельхерс, тоже известный генетик. Говорили, конечно, по немецки. Я не понимала ни одного слова, кроме частых упоминаний имени Николая Владимировича Тимофеева-Ресовского. Официанты обошли всех, предлагая легкую закуску и я взяла на тарелку совсем немного, полагая, что будут еще какие-то блюда. Но это оказалась вся заказанная еда. Впоследствии Г. Беме, сменивший Г. Штубе на посту директора института генетики, попросил своего друга Давида Моисеевича Гольдфарба прислать статью для юбилейного номера немецкого журнала, посвященного 70- летию Г. Штубе. В этом журнале была опубликована статья Лёни из лаборатории Д. М. Гольдфарба (Л. М. Фонштейн и Г. Мнацеканян «Генетическая трансформация фага Т4».

Доклады в Брно завершились Торжественной мессой в монастыре, где работал Г. Мендель. От этой мессы у меня на память осталась маленькая иконка, которую мне дала на счастье пожилая чешка. Во время переезда из Брно в Прагу у меня украли все оставшиеся чешские кроны. Я успела купить только осеннее пальтишко Оле и входившую тогда в моду нейлоновую рубашку Лёне. Мои сердобольные подружки собрали мне небольшую сумму, чтобы купить несколько сувениров. Вспоминается В. Н. Сойфер, который не уставал фотографировать знаменитых участников симпозиума. У меня, к сожалению, от встреч на международных форумах сохранились только немногочисленные фотографии, которые мне любезно присылали зарубежные коллеги. Но большинство таких писем просто не доходили до адресата. Эта моя первая зарубежная поездка запомнилась новыми знакомствами с интересными людьми в нашей делегации, общались, шутили. После приезда домой решили собраться и почему-то у нас дома. Мы всей семьей вместе с моими родителями и бабушкой к тому времени переехали с Малой Бронной (по обмену) в бóльшую по площади квартиру около метро Филевский Парк. На эту встречу собрались все москвичи, Р. Б. Хесин очень нахваливал нашу домашнюю еду, из Обнинска приехал Н. В. Лучник. Позднее в Ленинке я как-то увидела Жореса Медведева и обрадовалась встрече. Он сказал, что он тоже очень рад, но, к сожалению, меня не знает.

Это оказался его брат-близнец Рой Медведев. Примерно, в это же время я встретила в Ленинке в последний раз обожаемого в детстве и ранней юности Эммануила Ильича Адировича, бывшего мужа Марианны Петровны Шаскольской. Он стал академиком Узбекской Академии Наук и жил и работал в Ташкенте. Поговорили, предложил встретиться еще раз, но не пришлось.

На Филях, в доме сталинской постройки с толстыми стенами в 5-тиэтажном доме без лифта на 3-м этаже прожили до конца 1968 года. Оля постоянно простужалась и в перерывах между простудами посещала детский сад в соседнем подъезде. Иногда из сада ее забирала соседка и кормила жареной картошкой. Детей из сада забирали с вечерней прогулки, и Оля всегда спрашивала: «А вы меня уже забрали, чтобы можно было спокойно повисеть на заборе вниз головой?» По воскресеньям часто ездили кататься на лыжах в парк, окружавший бывшую ближнюю дачу Сталина. Теперь вдоль высокого забора, окружавшего дачу, можно было проехать на лыжах. Оля съезжала с маленьких горок и была очень горда, когда не падала в сугроб. Шоферы такси всегда рассказывали, проезжая по Минскому шоссе, что всех шоферов, кто случайно попадал на дороги, ведущие к даче, при жизни Сталина арестовывали. Еще мы часто по воскресеньям ездили на автобусе 130 по Минскому шоссе обедать к Лениной маме. Этот маршрут существует и сейчас. Она к этому времени вышла на пенсию (абсолютно мизерную) и получила из рук академии наук маленькую (23 кв. м), но отдельную квартиру в Черемушках, где жила с мужем Израилем Иосифовичем и дочерью Мирой. Остановка автобуса называлась улица Бабушкина.

Приходили, наедались до отвала (селедочный фаршмак, сырный салат, жаркое, творожная ватрушка или сладкий пирог с яблоками) и шли отоспаться в маленькую комнату. Оля в большой комнате всех, кто был в доме, заставляла с ней играть, петь, водить хоровод. Это всегда вспоминали Мирины подружки. Оля однажды сказала, что живут бабушка с дедушкой богато, посмотрев на маленький сервант с рюмками и двумя хрустальными ёмкостями. Когда приходили к ним в гости, всегда повторялся ритуал: входили и спрашивали, не пришла ли Олечка, которая ждала на лестнице. Бабушка с дедушкой в мнимой панике шли, якобы, звонить в милицию. Ребенок тем временем прятался на вешалке. Из-под пальто