Я всемогущий - Дмитрий Карманов

— Стоп-стоп, — сказал я. — Сначала про демографию. Ну давайте простимулируем рождение детей. Льготы матерям, субсидии, бесплатные квартиры. Искореним детскую смертность как явление, переоборудуем родильные дома, сделаем медицинское обслуживание на высшем уровне за счёт государства.

Министр социального развития посмотрел на меня большими грустными, чуть удивлёнными глазами и негромко сказал:

— Вы извините меня, Платон Сергеевич, но всё это хорошо звучит только в качестве предвыборной риторики. На это потребуются колоссальные средства. У нас их просто нет.

— Как это нет? — взвился я. — А как же наш стабилизационный фонд? Как же наши запасы золота и валюты, самые большие в мире? — Я выхватил взглядом министра финансов. — Александр Петрович, неужели у нас так плохо с финансами?

Александр Колодин, министр финансов, поднял голову и глянул на меня живыми, чуть насмешливыми глазами.

— Нет, не всё плохо, — сказал он, — однако оплачивать такие проекты мы себе не можем позволить. Конечно, можно опустошить стабилизационный фонд, но это, во-первых, лишит устойчивости всю экономику…

Я фыркнул, подумав: «Нам повезёт», однако вслух ничего не сказал. Колодин тем временем продолжал:

— А во-вторых, этих средств нам хватит на год, может быть, два-три года, а потом стабфонд проедим, а расходы никуда не денутся. И что мы будем тогда делать?

Вопрос повис в воздухе. Двадцать пар глаз смотрели на меня.

— Ваши предложения? — спросил я у Колодина.

Он пожал плечами:

— В настоящее время мы не можем себе позволить те расходы, о которых вы упомянули. Может быть, постепенно, поэтапно мы и сумеем это ввести, но потребуются годы, а то и десятилетия. Разве что случится какое-нибудь экономическое чудо, — он широко улыбнулся.

— Холодный термояд, о котором нам только что сообщили, не тянет на такое чудо? — быстро спросил я.

Колодин на некоторое время задумался, потом скептически улыбнулся:

— Пожалуй, до чуда это не дотягивает. Мы снимем один из барьеров для развития экономики — энергетический. Но это не наполнит одномоментно наши закрома деньгами.

В разговор вступил Солодовников:

— Александр, а вы можете привести примеры таких вот экономических чудес, о которых вы говорите?

Колодин задумчиво покрутил в руках карандаш.

— Пожалуй, за последнее время быстро сумели разбогатеть только некоторые арабские страны, которые нашли у себя большие запасы нефти.

— А если мы, — Олег хитро посмотрел на меня, — если мы вдруг обнаружим такие запасы у себя? Разведаем гигантское месторождение нефти? Или газа?

— Это было бы великолепно, — ответил министр финансов. — Правда, цены на них тогда бы упали, но всё равно было бы неплохо. Но поймите, для того чтобы профинансировать эти социальные проекты в том объёме, в котором обещалось до выборов, нам нужно иметь экономику, сопоставимую по масштабам с Китаем. Или хотя бы с США. Воронов прав, — он кивнул министру, внимательно слушающему нашу дискуссию, — экономика — это очень сложная система. И для того, чтобы раскрутить её маховик, даже в благоприятных условиях, нам понадобятся десятилетия. А за это время те же Штаты и Китай уйдут ещё дальше.

— Гораздо дальше, — вставил реплику Воронов.

Я поднял руки, призывая к тишине.

— Нам нужны деньги, — медленно произнёс я. — Хорошо. Олег, — вновь обратился я к Солодовникову, — позвони ещё геологам. Мне почему-то кажется, что мы на пороге обнаружения на территории России единственного в мире и богатейшего месторождения уникального минерала, который будет служить источником почти неиссякаемой и экологически чистой энергии.

Я оглядел министров. Похоже, они не понимали, кем меня считать — волшебником или шарлатаном.

— Будучи монопольным экспортёром этого минерала, — продолжил я, — мы легко станем самой богатой страной в мире. По крайней мере, накормить своих стариков сможем. Верно, Александр Петрович?

За окнами что-то заскрипело. Это реставраторы на соседнем корпусе поднимали люльку.

— Вы слышите скрип за окном? — спросил я с улыбкой. — Это наша экономика, разминая ржавые шестерёнки, наконец-то начинает шевелиться и разгоняться.

Пафосная фраза, да. Но я не удержался от неё.

— Кто у нас следующий? — деловым тоном спросил я. — Министр образования? Начинайте.

12

Сложнее всего оказалось с армией. Когда я получил все доступы и ознакомился с материалами военных, у меня зашевелились волосы на голове. Армии у нас не было.

То есть все, конечно, усиленно делали вид, что она есть. Все — начиная от пропитых офицеров и заканчивая ожиревшими генералами. Даже президенты других стран, имеющие, благодаря разведке, полный расклад сил, тактично делали вид, что верят в нашу боевую мощь. Но никто уже не учитывал российскую армию в пасьянсе локальных международных конфликтов, вспыхивающих то там, то тут.

Наши последние разработки в области вооружения отставали от американских уже на двадцать-тридцать лет. Мы всё ещё пытались делать акцент на тяжёлые танки, беспомощные и в городах, и в горах, тогда как НАТО имело мобильные группировки, успешно действующие на всех типах местности. Мы одевали солдат в допотопную форму и, в лучшем случае, бронежилеты, защищающие лишь туловище. На Западе же давно перешли на интеллектуальное обмундирование: оно следило за состоянием бойца, регулировало температуру его тела, предупреждало о радиации, заживляло простые раны и даже самостоятельно ставило и отсылало диагноз в случае серьёзного ранения или болезни. Мы не умели использовать в боевых действиях спутники и компьютеры для координации действий частей. У нас не было систем точного наведения на цель. Наши тактика и стратегия почти не пересматривались со времён окончания Второй мировой войны.

Военная авиация страны практически не функционировала — в боевой готовности находились лишь единицы лётной техники. Флот годами стоял «у стенки» — в портах и на базах — и целые призывы «моряков» приходили и уходили из армии, так ни разу и не выйдя в море. К танкам и боевым машинам вечно не было горючего, поэтому в частях их лишь мыли и чистили от ржавчины, как памятники былой военной мощи. Артиллерия преимущественно состояла из орудий полувековой давности — в пору своего студенчества я изучал эти пушки и гаубицы на военной кафедре, и уже тогда они были устаревшими. Не хватало стрелкового оружия, вагонами расхищались боеприпасы, всплывая в самых неожиданных местах. Конечно, отдельные части были вооружены, оснащены и обучены неплохо, однако их хватило бы в лучшем случае только на кратковременную оборону территории Московской области.

Ядерный щит России, который любили с гордостью поминать политики разных мастей, тоже оказался в плачевном состоянии. Стратегические командные пункты были оснащены техникой шестидесятых годов, работоспособность которой держалась на матерном слове и смекалке обслуживающего персонала. Большинство шахт с ракетами было законсервировано. Количество действующих боеголовок было таким малым, что организовать сколько-нибудь массированную атаку врага и тем более преодолеть систему противоракетной обороны крупных держав мы были не в состоянии. Более того, прочитав отчёты о последних испытаниях, я не был уверен в том, что взлетит хотя бы одна ядерная ракета.