Участие Российской империи в Первой мировой войне (1914–1917). 1914 год. Начало - Олег Айрапетов

Многонациональность ослабляла прочность армии. Не все начальники и подчиненные понимали друг друга. Две трети кадровых офицеров были немцами, а большая часть оставшейся трети – венграми. Конечно, среди них было немало высокообразованных людей – так, Ф. Конрад фон Гетцендорф говорил на семи языках, но у таких офицеров не было равноценной замены. Знание рядовыми немецкого зачастую ограничивалось несколькими сотнями слов. В некоторых полках приходилось использовать три разных языка, а в одном из полков, составленных из словаков, большую часть которых представляли рабочие-эмигранты, командиры и подчиненные изъяснялись на английском51. Тем не менее армия поначалу была сплочена дисциплиной и имела хорошо подготовленный офицерский состав. «Главным определяющим началом в разношерстной, разноплеменной австро-венгерской армии, – гласило русское обозрение Австро-Венгрии за 1912 г., – служит преданность монарху»52.

Русские специалисты по этой армии предупреждали против ее недооценки, считая, что она «представляет из себя силу, с которой придется считаться ее вероятным противникам. Армия хорошо обучена, особенно стрелковому делу; над тактической ее подготовкой работают много и плодотворно. В техническом отношении армия прекрасно снабжена и обеспечена… С открытием кампании австро-венгерская армия будет работать в своей механической сплоченности. Первые удачи могут восполнить многие недостатки ее внутренней организации и обратить эту армию в очень серьезную силу. Какая реакция произойдет в этом механизме при неудаче – предвидеть трудно»53. Рассчитывать на национальный элемент не рекомендовалось: «Тяготение некоторых славянских народностей к России может вылиться в осязательную форму лишь при благоприятном для русской армии обороте дел на театре военных действий»54.

Русское командование все же надеялось на возможное недовольство войной населения Восточной и Западной Галиции, Буковины, Силезии, Познани. 1 (14) августа великий князь Николай Николаевич (младший) подписал свое знаменитое обращение к полякам, в котором говорилось: «Пусть сотрутся границы, разрезавшие на части польский народ. Да воссоединится он воедино под скипетром Русского Царя. Под скипетром этим возродится Польша, свободная в своей вере, в языке, в самоуправлении. Одного ждет от вас Россия – такого же уважения к правам тех народностей, с которыми связала вас история»55. Почти сразу же после этого обращения граф С. И. Велепольский спросил у императора, как он относится к этому документу, и тот ответил: «Все, что сказал Великий Князь, исходит от меня»56.

Одновременно Верховным главнокомандующим был подписан еще один документ, обращенный к его подчиненным: «Поляки как на русской территории, так и в пределах Германии и Австро-Венгрии, доказавшие свою лояльность, будут находиться под особым покровительством нашей армии и правительства в смысле обеспечения их личной и имущественной безопасности от всяких насилий. Всякие нарушения личных и имущественных прав поляков, не уличенных во враждебных к России действиях, будут караться по всей строгости законов военного времени»57.

В тот же день, 1 (14) августа, С. Д. Сазонов заявил, что целью войны России с Австро-Венгрией является «не панрусизм, а освобождение народов к обособленному бытию, на национальных основах»58. 3 (16) августа император направил варшавскому генерал-губернатору телеграмму с высочайшей благодарностью всему населению Царства Польского за «блестящее» поведение при проведении мобилизации и «за проявленную им в настоящее трудное для государства время непоколебимую любовь и преданность мне и России»59. Роман Дмовский, один из видных деятелей польской общественности, организовал 17 августа объединенный, полный энтузиазма ответ Верховному главнокомандующему от четырех основных польских партий: национально-демократической, польской прогрессивной, партии реалистов и Польского прогрессивного союза60.

Телеграмма из Варшавы гласила: «Глубоко тронутые воззванием Вашего Императорского Высочества, оповестившим нас, что, подняв оружие в защиту славян, доблестная русская армия борется и за священное для нашего народа дело возрождения единой Польши и воссоединения всех расторгнутых земель ее под скипетром Государя Императора, нижеподписавшиеся представители политических партий и общественных групп польского народа крепко веруем, что кровь сынов Польши, проливаемая вместе с кровью сынов России в борьбе с общим врагом, станет лучшим залогом новой жизни в мире и в духе двух славянских народов»61.

«Мы можем смело сказать, – заявил Р. Дмовский, – что общественное мнение в Царстве Польском, во всех его более или менее зрелых элементах, пришло к ясному пониманию австро-венгерской политики и уяснило себе, что наше будущее неразрывно связано с будущим всего славянства»62. Вслед за Варшавой свои заверения в лояльности поспешили направить польские организации Вильны: «Смеем уверить Ваше Императорское Высочество, что как мы, так и сражающиеся наши сыновья и братья окажемся достойными потомков грюнвальдских борцов и сумеем соперничать с родственными нам русским народом и воинством в самоотверженности и храбрости»63. О готовности проявить верность духу Грюнвальда говорилось и в приветственной телеграмме 5 (18) августа от поляков Подольской губернии64.

«После начала войны, – вспоминал в 1920-х гг. Р. Дмовский, – солидарность России выражали не только декларации польских политиков. Русская армия в Польше с первого момента войны почувствовала, что находится в дружеском крае: на каждом шагу ей выражали симпатии и оказывали помощь. Нужно признать, что вплоть до поворота 1915 г., когда русская армия была в значительной степени деморализована, она относилась к населению края также очень доброжелательно»65. В целом население Царства Польского в начале войны действительно симпатизировало русскому делу66, его отношение было вполне дружественным и безусловно лояльным67. Гвардия, размещенная в первые дни войны под Варшавой, одна из первых почувствовала на себе чрезвычайную внимательность и любезность варшавян68.

Следует отметить, что отношение к России было все же неоднозначным. Слишком многое разделяло два народа в прошлом, и слишком разными они были. По словам того же Р. Дмовского, «много было и таких поляков, которые больше думали о гибели России, чем о возрождении Польши»69. В этой сложной обстановке великий князь не ограничивался словами и не отказывался от реальных действий в пользу поляков. В начале военных действий, 29 июля (11 августа) 1914 г., легионеры Ю. Пилсудского – отряд силой до трех батальонов пехоты и около сотни конницы – вместе с разъездами 7-й австрийской кавалерийской дивизии заняли пограничный город

Кельцы. Здесь не было постоянного гарнизона, и легионеры, воспользовавшись этим, захватили его и немедленно начали пропаганду восстановления единой Польши под властью Франца-Иосифа70.

Еще в январе 1914 г., выступая в Париже, Ю. Пилсудский изложил свое видение будущей войны, в которой Германия и Австро-Венгрия разобьют Россию, а затем окажутся разбитыми Францией и Англией. Восточная Европа будет побеждена Центральной, а та – Западной. Поляки должны были быть с победителями, то есть сначала с германо-австрийцами, под властью которых они смогли бы получить возможность организовать военные силы и попытаться добиться контроля, пусть и частичного, над русской Польшей. Затем, после разгрома своих бывших покровителей, они должны были ударить уже и по ним71. Эту схему Ю. Пилсудский и начал реализовывать в 1914 г., впрочем, без особого успеха. На следующий день после того, как легионеры взяли Кельцы, к городу подошли два эскадрона ямбургских улан из 14-й кавалерийской дивизии генерал-лейтенанта А. В. Новикова. Вместе с ними находился начальник штаба дивизии полковник В. Н. фон Дрейер с офицерами-ординарцами.