Бегущие во мраке - Эд Горман

Корнеллу:

– Ты собираешься делать то, что я тебе сказал?

– Хорошо.

– Громче.

– ХОРОШО!

Джессика была рада, что бомбу пристегнули именно ей. Она не хотела больше смотреть на то, как унижают Корнелла. Дэвид Джерард явно наслаждался действом. Она снова собралась расстегнуть последнюю пряжку. Но наемник словно прочитал ее мысли. В тот самый момент, когда ее рука снова потянулась вниз, он резко повернулся и посмотрел на нее. Она положила обе руки на колени.

Стриптиз, похоже, начался. Потный, с трудом координирующий свои движения Корнелл, которого теперь еще и била нервная дрожь, начал стаскивать с себя пиджак.

– Не знаю, чем уж вы там сейчас занимаетесь дома, дорогие наши зрители, но уверен, вы отвлеклись, чтобы взглянуть на такое… – Джерард веселился от души. – А теперь галстук и рубашку, красавчик. Он подмигнул в камеру: – Час секса, дамы и господа.

Корнеллу никак не удавалось развязать галстук. Словно заело большой механизм. Его пальцы как будто бы сами сплетались в узел. Он тянул, но галстук не поддавался. Наконец Корнелл снял его. Развязать такой галстук было действительно нелегко, но телеведущего подстегивал страх.

– Ну, парень, думаю, ты произвел фурор у телезрителей. Такой жирнющий кусок дерьма…

Те же проблемы возникли у Корнелла и с рубашкой. Сказалось нервное перенапряжение: расстегивать пуговицы оказалось непосильным для него.

– Не знаю, как вам, дорогие друзья, но мне это начинает порядком надоедать.

Он поднес ладонь к уху, словно ожидая услышать ответ из телестудии.

– Скукотища, да? Я так и думал. – Подмигнул. – Думаю, жирную тушу надо подстегнуть.

Он подошел к Корнеллу:

– Знаешь, ты ведь полное дерьмо. Если тебя сейчас видит собственная мать, она стыдится того, что произвела на свет. И это политическая шишка такой величины!

Он снова повернулся к камере:

– Ну как, вы готовы посмотреть на это дерьмо? Советую приготовить пакетики, чтобы не загадить все вокруг, потому что, поверьте мне, блевать все равно придется!

С этими словами он резко рванул за воротничок рубашку Корнелла, отрывая напрочь ее переднюю часть… Он стоял перед всей страной голый, ожиревший, трясущийся и униженный, в прошлом видный политический журналист, с перечеркнутой в один миг карьерой, стоял и умолял публику, которая никогда доселе даже и не могла таким его представить.

– Красота, правда? Чудное телосложение. А теперь повернись – мы полюбуемся на твою попку.

Корнелл снова потерял нить реальности, начал рыдать и умолять:

– Пожалуйста, у меня ведь семья. Умоляю, не делайте этого.

– Простите, мистер Корнелл, но мы бросили честный жребий. Все видели, что я не мухлевал.

Он шагнул к Корнеллу и приставил пистолет к его щеке.

– Или вы утверждаете, что я мухлевал?

Корнелл беспомощно замотал головой.

– Дорогие телезрители, я испытываю ужасное облегчение. Мухлевать – такое серьезное обвинение.

Корнеллу:

– Уверен, что я не мухлевал?

Тот снова кивнул. Но в это раз Джерард больно ударил Корнелла кулаком в живот. Результат был вполне предсказуем: телеведущий отклонился влево и упал.

– Бедняга, наверное, съел что-то не то сегодня вечером.

Джерард махнул пистолетом, указывая на часы.

– Целых семь минут прошло с того момента, как сюда звонил губернатор. Из-за своего никчемного великодушия я дал ему целых семь минут, за которые он мог бы передумать. Но нет. Он позволит этим людям умереть. Каждому без исключения. И заставит меня запустить механизм бомбы, которую я прикрепил к той симпатичной малышке. Как дела, детка? Ножка не почесывается? Я, наверное, слишком сильно затянул ремешок. Мои искренние сожаления, детка.

Снова Корнеллу:

– Возможно, тебе не стоило говорить все эти неприятные вещи про губернатора, дружок. Он наверняка теперь думает: «Вот самый простой для меня способ избавиться от этого Корнелла».

Он поднял пистолет и выстрелил. Это произошло быстро и неожиданно. Пуля угодила в пол недалеко от левой ноги Корнелла. Эхо отразилось от стен.

Корнелл дернулся, выкрикивая диким голосом: «Нет!»

Джерард сказал в камеру:

– Я тут подумал, дам-ка предупредительный выстрел. Ну, знаете, разминка перед началом главного действа.

Он снова поднял пистолет. Но тут отец Джозек бросился на Джерарда прежде, чем кто-нибудь успел среагировать. Священник упал на него всем телом за долю секунды до намеченного выстрела. Две пули ушли на этот раз в потолок.

Священник оказался с крепкой хваткой. Ни после того, как Джерард сильно ударил его ниже пояса и тот упал на колени, ни после того, как убийца резко пнул его к середине комнаты, святой отец не разжал пальцев.

– Если хочешь убить кого-то, убей меня, – прохрипел отец Джозек, пока Джерард пытался выхватить у него пистолет. – Корнелл прав. У меня нет семьи.

Джерарду наконец удалось высвободить оружие после нескольких сильных ударов, доставшихся священнику.

Остальное произошло быстро. Джерард крепко сжал пистолет и навис над священником.

– Хочешь умереть первым, жертвенный кусок дерьма? Ну, так знаешь что? Я позволю тебе умереть первым!

И он выстрелил.

Выстрелил в него десять, одиннадцать, двенадцать, тринадцать, четырнадцать раз.

Губернатор Стэндиш посмотрел на телефон и подумал о Рассе Эткинсоне. Он знал, что сегодня заканчивает свою политическую карьеру. Более того, его будут считать слабаком. Стэндишу было все равно. На его руках больше не будет ничьей крови.

– Мне пойти с вами, сэр? – спросил охранник у Эткинсона.

– Нет, спасибо, я справлюсь.

– Вы не знаете, что вам предстоит, сэр.

Эткинсон только улыбнулся.

– Что бы там ни было, я смогу с этим справиться.

Он стоял перед электронными воротами, ведущими в тюремный двор. Днем в этом дворе заключенные делали физические упражнения или просто слонялись без дела.

Охранник кивнул, нажал на кнопку, и ворота с грохотом начали отъезжать в сторону. Эткинсон превратил свое учреждение в одну из самых надежных тюрем во всей государственной системе.

Дождь сменился туманом. Его кольца клубились вокруг вертолета, стоявшего в дальнем конце двора в свете прожекторов. Эткинсон отдал пилоту должное: наверное, достаточно неуютно сидеть одному в кабине вертолета, окруженного толпой вооруженных охранников.