Русский Ришелье - Ирена Асе

От таких мечтаний стоявшую на площади девушку отвлекли крики: «Огня, огня!» Тут ведьма снова потеряла сознание. «Воды!» – потребовал судья. Кто-то сбегал с пивной кружкой к реке, палач выплеснул воду в лицо ведьме, чтобы та очнулась. Какой нелепый парадокс: перед тем как сжечь на огне, Катрину сначала полили водой! Герда с ужасом смотрела, как разгорелся костер и огонь начал соприкасаться с телом своей жертвы. Ведьма истошно кричала. А мастер, что требовал борьбы с сатаной, радостно сказал: «Что, дьявол, получил?!» И в тот момент, когда он стал радоваться, Герду от волнения стошнило. Ее завтрак попал на низ платья стоявшей рядом мещанки. «Ах ты мелкая гадина! – возмутилась та. – Наверное, тоже колдунья, раз тебе плохо при сожжении товарки. А ну-ка, держите ее!» И тогда Герда бросилась наутек. Она не знала, почему за ней не погнались стражники, не помнила, как оказалась дома. Мама долго спрашивала, что случилось, а она ничего не могла ответить, потому что лишилась способности говорить. Мама была в ужасе и послала Байбу за врачом. Доктор медицины, окончивший университет в Германии, жил в соседнем доме. Пришел он быстро, но, глядя на Герду, тоже ничего не понимал.

– Что же делать?! – испуганно спрашивала у него мать, жалкая, какая-то враз состарившаяся.

– Не знаю, – печально отвечал врач. – Я предложил бы корень валерианы, но мне кажется, что толку от него будет немного. Да скажите же, что с ней происходило перед тем, как она лишилась дара речи?!

– Не знаю, – рыдала мама.

Видя, что никто не может помочь девочке, служанка Байба взяла кружку и щедро налила в нее добротного рижского шнапса.

– Водка! – воскликнул молодой доктор. – Как я сразу не догадался, идиот! Ведь в университете преподаватели ее не раз называли водой жизни.

Но Байба не ограничилась водкой. Она смешала ее с бальзамом, который хранился в доме для лечения простуды. И влила напиток Герде в горло. От такой жидкости у девочки перехватило дыхание, она чуть не задохнулась, глаза полезли на лоб, а через несколько минут в голове помутилось, но страшно больше не было.

Потом, когда несколько раз Герде становилось известно, что в Риге состоится сожжение ведьмы или колдуна, то девочка не выходила в тот день из дому.

И вот теперь офицер назвал ее ведьмой. Иоганн Шталкер ничем не мог бы напугать Герду сильнее. От страха у нее стали стучать зубы, волосы поднялись дыбом. Нестерпимо захотелось в туалет по малой нужде.

– Я не колдунья, нет! – жалобно бормотала она. – Клянусь, я никогда не занималась колдовством!

– Нет, ты околдовала меня. Я все прекрасно помню. Ты – из колдовского рода. Тебя сожгли в Курляндии, в имении моего отца, но ты воскресла!

Вид у Шталкера был довольно странный. А глаза его сделались неподвижными и зрачки расширились, капитан перестал моргать. «Да он сошел с ума!» – испуганно подумал купец Дрейлинг.

Стараясь говорить тихо и спокойно, купец Хенрик Дрейлинг сказал:

– Это не так, офицер. Моя дочь всю жизнь прожила в Риге. Поверьте, ее никто никогда не сжигал на костре в Курляндии. Если бы ее сожгли, как она могла бы стоять здесь?! О чем вы…

Рижанин хотел сказать: «О чем вы говорите?», но не смог закончить фразу. Дело в том, что при словах: «Ее сожгли» Герда пронзительно завизжала. Она зашаталась. В глазах ее был ужас. Купец, задыхаясь, бросился к ней.

– Стоять! – закричал Шталкер, наведя на Хенрика пистолет.

– Пустите меня к моей доченьке! Вы что, не видите, с ней сейчас случится обморок!

– Это с ней – обморок?! Да она колдунья! И не считайте меня сумасшедшим. Я помню ее, мою Гунту, еще в имении отца, точно такую же, только несколькими годами старше.

В глазах у Хенрика появилось отчаяние, и в то же время он будто бы стал что-то понимать:

– Так в вашем имении жила девушка, похожая на Герду, но только постарше?

– Именно так!

– И ее сожгли на костре?

– Да. Но колдунья не исчезла бесследно, она, сожженная, перевоплотилась в Герду!

– О Боже! – только и мог произнести купец, падая на землю.

– Что с тобой, папа? – теперь уже дочь кинулась к отцу.

Хенрик лежал на земле, вздрагивая и всхлипывая. Он буквально сотрясался от душивших рыданий. Сейчас он понял, из-за чего сошел с ума офицер. Совпадение было бы слишком невероятным – оставалось одно объяснение утверждениям Иоганна Шталкера, самое очевидное. Видимо, в Курляндии в имении барона фон Шталкера жила незаконнорожденная дочь Хенрика. Естественно, похожая на Герду. И Иоганн Шталкер был влюблен в старшую дочь Дрейлинга. Но какая страшная судьба выпала ей! Влюбленный в нее Иоганн испытал ужас, когда ее сожгли на костре как колдунью. Потом он вдруг встретил ее сестру, почти как две капли воды похожую на нее, и вновь испытал колоссальное потрясение. Хенрика охватило отчаяние уже не от происходившего сейчас на берегу Даугавы, а от того, сколь страшной оказалась судьба его незаконнорожденной дочери, которую он так и не увидел.

Между тем офицер смотрел на Герду с мрачной решимостью.

– Колдунья, ты будешь принадлежать мне, и только мне! – воскликнул Иоганн Шталкер. – И я не намерен больше ждать, я возьму тебя прямо здесь, на берегу реки.

Хенрик Дрейлинг словно очнулся от таких слов. Его лесная колдунья, мать его незаконнорожденной дочери, осталась в прошлом. А здесь была его законная дочь и ее надо было защищать. Но как? Ему сделалось дурно от происходившего, стало трудно дышать.

Герда же неожиданно для Шталкера, наоборот, перестала бояться. Кошмар не возродился. Шталкер не собирался передавать ее судьям, чтобы ее при большом скоплении народа ее сожгли на костре. Он хотел ее всего лишь изнасиловать. Герда гордо выпрямилась, в глазах ее появился гнев. Девушка проворно отбежала к самому краю обрыва.

– И что ты сделаешь, хам, если я не дамся?! – поинтересовалась она. – Убьешь меня, чтобы потом я являлась к тебе во сне и мучила?

– Ты дочь дьявола! – испуганно вскричал немец.

– Ошибаешься, безмозглый дурак! – насмешливо ответила Герда. – Я дочь почтенного рижского купца.

Внезапно Шталкер глухо зарычал, словно разъяренный пес.

– Я слишком любил тебя, когда ты была Гунтой, – произнес он. – Околдовала, так люби теперь! У тебя нет сердца, если ты не понимаешь, что ты со мной сделала, как страшны мои страдания! А нет сердца, нечего тебя и жалеть. Ты станешь моей, здесь и сейчас!

Хенрик Дрейлинг говорил медленно и с трудом:

– Почему вы хотите обесчестить мою дочь, капитан? Да, она не ровня вам, но разница в вашем и моем положении не столь уж и велика. Я не дворянин, но один из самых почтенных купцов большого города, а вы хоть и принадлежите к благородному сословию, но всего лишь офицер-наемник на жалованье.

Нелепые по своей сути аргументы неожиданно вызвали у Шталкера желание возразить.