Мне приснилось лондонское небо. В поисках мистера Дарси - Елена Отто

туристы серенады поют, в любви признаются, руку и сердце предлагают. Столицы – не всегда самые красивые города. В Испании лучше ехать в Барселону, чем в Мадрид, а в Бельгии в Брюгге, потому что Брюссель невозможно скучен, там только цветочный ковёр посмотреть и Европарламент. Писающего мальчика, кому интересно. Варшава, разбомбленная и заново отстроенная после войны, выглядит отвратительно, я предпочитаю Краков. Германию не люблю, в Германии хорош только Мюнхен, я туда каждую осень на фестиваль пива езжу, Октоберфест называется. Но моим любимцем, бесспорно, остается Амстердам. До него отсюда рукой подать, несколько часов на автобусе. Каждый раз, когда еду, путешествую на катере по каналам – романтично до невозможности.

– Я тоже хочу путешествовать, но даже не представляю, когда у меня появятся на это деньги, – с готовностью вставила Арина. Слава представлялся ей птицей большого полёта, и ей хотелось соответствовать ему если не возможностями, то хотя бы желаниями.

– Поработаешь несколько месяцев и появятся. Я ведь тоже не бизнес-классом летал. В Англии есть бюджетные авиалинии «Райнэйр», «Изиджет», которые за тридцать-сорок фунтов тебя отвезут в любую столицу Европы и обратно. Если ехать на один день – экономишь на гостинице. За день можно весь центр оббегать, а в большинстве городов больше одного дня и делать нечего. Главное взять с собой путеводитель – в местной библиотеке бесплатно дают – и составить маршрут заранее. Да и гостиницы стоят от тридцати фунтов за ночь – с любой зарплаты позволить себе можно.

– Не может быть так дёшево! – Арина слушала с восторженными глазами. – Я смотрела, билеты на поезд в Шотландию стоят сто двадцать фунтов.

– Ну так то в Шотландию! Внутренние маршруты всегда дороже. Да и в Шотландию тоже можно съездить за десятку, если билет заранее покупать и ночным автобусом ехать, потом дни есть непопулярные, сразу после праздников, например. Лазеек много – надо просто их поискать. Или с опытным человеком путешествовать.

– Я очень хочу путешествовать с опытным человеком, – нескромно призналась Арина.

– Куда в первую очередь?

– В Париж. Или в Вену. Или в Зальцбург. Нет, всё-таки сначала в Париж. Так сложно выбрать, я везде хочу, – она обратила восторженно-вдохновлённый взор на Славу. Он двусмысленно улыбнулся и пробормотал:

– Везде хотеть – это хорошо. Дай знать, как созреешь – возьму тебя в попутчики.

После этого у них начался совершенно сумасшедший роман. Считая себя рассудочной практичной женщиной, которая не плачет над сентиментальными книгами, не влюбляется в голливудских актёров и не верит в любовь с первого взгляда, Арина совершенно потеряла голову. Суровая жизнь первых месяцев в Лондоне загнала её в угол. Без денег, без семьи, без друзей, без постоянного жилья, в вечных переездах и сменах мест работы, она почти утратила ощущение реальности, утратила самоё себя в этой жизни, к которой не была подготовлена. Голодая, экономя каждый пенс, борясь за существование каждый день своей жизни, она уже привыкла к тому, что здесь она никому не нужна и никто о ней не беспокоится. За четыре месяца полуголодной лондонской жизни единственный человек, проявлявший сочувствие, был Пашка, но и он теперь держал дистанцию, опасаясь, что она начнёт посягать на его затворничество. Убеждать Пашку отказаться от его идеи волка-одиночки она не собиралась и, собственно, больше никогда не возвращалась к нему с предложениями, но он всё равно держался поодаль, и она жалела, что вообще завела этот разговор об отношениях. По сути, Пашка был её единственным другом в этой недружелюбной стране, и потерять его расположение было очень обидно. Тем более она понимала, что никакой злости он к ней не испытывает, скорее наоборот, она ему очень симпатична, но он не хотел ни к кому привязываться, боясь, что его опять предадут. Возвращаясь день за днём в свою комнатушку в домике-теремке, Арина натыкалась на унылые голые стены, где хотелось волком выть от тоски и одиночества. Продолжать такую жизнь было невыносимо, но уехать, не отработав затраченных денег, тоже было нельзя. Можно было спуститься на кухню и перемолвиться словом-другим с Надюхой, но Надюха была женщина суровая и сочувствовать никому не собиралась.

Работа не приносила удовлетворения. Под чутким Сусанниным руководством расслабиться было нельзя ни на минуту. Были ли клиенты, не было ли никого, Сусанна всегда находила, чем занять Арину. Арина не боялась работы и бралась за всё, что велели, но когда всё исполнялось успешно и досрочно, она удостаивалась лишь снисходительного кивка со стороны начальницы. Сусанна всегда была недовольна ею, всегда находила недочёты в работе, не забывала время от времени попрекать её слабым английским и отсутствием разрешения на работу. Конверт с деньгами исправно появлялся на Аринином столе каждый понедельник, но почти все сиреневые двадцатки с монаршей головой в короне тут же уходили в копилку. После выяснения, вернее, прояснения отношений с Пашкой весёлая жизнь закончилась. Пашка проводил всё больше времени в своей комнате, иногда пропадал на несколько дней, не сказав никому ни слова, потом так же неожиданно появлялся, но уже больше никуда не приглашал. Работая по шесть дней в неделю, Арина боялась потратить лишний фунт на косметику, лишнюю десятку на кино или кафе, поэтому развлечениями её жизнь не изобиловала.

На этой унылой волне появление в её жизни Славы с его насмешливой улыбкой, упругой кошачьей походкой, вопросительными зелёными глазами казалось свежим ветром, оживившим её однообразное существование. Арина, которая всю сознательную жизнь любила брата, стояла в его тени, накидывая плед на плечи, когда ему было холодно, и подавая стакан холодной воды, когда ему было жарко, подавляя свои чувства, не давая выход своим эмоциям, заглушая в себе женское начало, так никогда и не позволила себе быть женщиной. Сестра, дочь, подруга, студентка, учительница, коллега, подчинённая – в её жизни было много ролей, кроме роли любящей и любимой женщины. И случайный поклонник, случившийся у неё на четвёртом курсе, в пору, когда она отчаянно пыталась справиться со своей ревностью к пассиям брата, женщины в ней не пробудил. Они встречались украдкой в его общежитии, когда отсутствовали соседи, и поспешный неумелый секс не возбудил в ней никакого интереса, не открыл в ней чувственности, поэтому наскоро покончив с неудачным романом, она пришла к выводу, что секс – не более, чем раздутая идея. Первый и последний неудачный опыт совершенно не зародил интереса к дальнейшим попыткам, а с возвращением в Краснознамённый она вдруг осознала, что личная жизнь закончилась, не успев начаться: серьёзных отношений завязать не с кем, а короткая интрижка не полагается ей по статусу. В маленьком посёлке, где все на ладони, где в любом тихом дворе, в любом тёмном подъезде, за каждым кустом в парке сидит по ученику, возможность интрижки исключалась полностью. Учителям вообще не полагается заводить романы. Они – существа бесполые.

И вот в её жизни случился переворот по имени Святослав Ягужинский.

В течение рабочего дня они пытались играть приветливо-безразличных коллег, старательно избегая встреч и разговоров, не поворачивая друг к другу головы, потупляя взоры, избегая случайных прикосновений. От этого желание разгоралось ещё сильнее, голова непроизвольно поворачивалась в неправильную сторону, и, видя его безумные, горящие зелёным огнём глаза, она плавилась, как масло, и беспомощно стекала с кресла под стол. Однажды, задержавшись под столом немного дольше обычного, чтобы прийти в себя, Арина столкнулась лицом к лицу с Анюткой, которая, тараща подведённые глаза, тихо прошипела:

– Ты что, совсем с ума сошла, что ли? Хочешь работу потерять? Сусанна узнает – выгонит в три счёта. Ты что, не знаешь, как она относится к личной жизни, «негативно отражающейся на работе»?

Предупреждение отрезвило Арину на некоторое время, и она прекратила поворачивать голову в сторону Славы, но едва рабочий день заканчивался, Арина выжидала для приличия минут десять, нарочито-сосредоточенно сортируя накопившиеся за день бумаги, а потом вылетала во внутренний дворик здания и тут же попадала в объятья Славы, который, теряя рассудок от нетерпения, чуть ли не раздевал её прямо у дверей. Не было им места в целом городе, в огромном городе на восемь миллионов жителей не было уголка, где они могли уединиться, и, в конце концов, махнув рукой на условности, одним пятничным вечером они удрали на пригородном поезде в прибрежный Брайтон, сняли номер в дешёвой