Год 1914-й. Время прозрения - Александр Борисович Михайловский

партия, жаждущая создания объединенного государства балканских славян, именуемого Югославией. Если посмотреть на карты, которые рисуют некоторые белградские мечтатели, то становится понятно, что аппетиты у них значительно превышают возможности. Поэтому герр Сергий считает, что словаки и трансильванские румыны как хотят, а Аграм должен остаться в альянсе с Веной и Прагой, по крайней мере, на ближайшую четверть века, ибо иное пойдет его любимым сербам во вред.

- Интересная постановка вопроса, - произнес Франц Конрад фон Хётцендорф. - А я-то думал, что он постарается прирезать своим любимцам все земли, какие только удастся оттяпать у нас и иных соседних с Сербией государств.

Эрцгерцог Франц Фердинанд в удивлении приподнял одну бровь и произнес:

- А разве вы не слышали о том, что герр Сергий является сторонником умеренности в еде? Особенно если дело касается небольших государств, не обладающих имперским потенциалом. Те, у кого такой потенциал имеется, могут расширяться почти до бесконечности, ибо они имеют возможность переустроить захваченные чуждые им пространства в соответствии со своим вкусом, а вот те, у кого такого потенциала нет, выходя за естественный ареал своего обитания, сразу же обретают множество неразрешимых проблем.

- И что из этого следует - в плоскости практических политических последствий для нашей империи? - слро-сил фон Хётцендорф.

- Практические последствия для нас самые печальные, - ответил эрцгерцог, - возможно, сейчас идут последние дни, когда захваченные нашими предками пространства еще осознают себя единым целым. Через некоторое время это уже будет совсем не так. Соответствующий имперский потенциал мы начали утрачивать еще лет сто назад, последовательно переживая одно поражение за другим. Сначала мы только с помощью царя Николая Первого смогли погасить мятеж венгерских гонведов, затем уступили господство над Италией, потом проиграли Пруссии схватку за доминирование в германском мире. Наша страна переживала одну пертурбацию за другой, ибо непереваренные чужеродные пространства стремились вырваться из-под нее и убежать прочь. Если мы не предпримем экстренных мер, то даже сама Австрия снимется с места и постарается причалить ко Второму Рейху Гогенцоллернов. Герр Сергий говорит, что он не будет ни способствовать такому исходу, ни препятствовать ему. Если мне удастся сохранить под своей властью остатки Австрийской империи, не допуская их распад на карликовые государства, то он воспримет это как данность и не будет требовать дальнейшего разрушения нашей империи. Если все пойдет с точностью до наоборот, он также не будет относиться к этому как к особой трагедии, ибо, с Австрией или без Австрии, Второму рейху все равно не выиграть эту войну. И в то же время по итогам войны он будет требовать воссоединения других разделенных народов Европы: сербского, румынского, болгарского и греческого.

- В первую очередь нам требуется дожить до этих самых итогов войны, - проворчал Франц Конрад фон Хётцендорф. - Если ваш дядя продолжит свою деятельность в прежнем ключе, я не исключаю того, что герр Сергий еще раз изменит свои планы и решит стереть остатки империи Габсбургов с лица Земли. По этому поводу нам нужно что-то предпринять, потому что у меня есть предчувствие, что некоторое время спустя делать что-то будет уже поздно.

- У меня тоже есть предчувствие, - сказал Франц Фердинанд, - что все самые важные события произойдут сразу после того, как в Галиции капитулируют первая армия и примкнувшие к ней остатки четвертой. Именно тогда на фронте начнется перегруппировка русских сил с целью подготовки к дальнейшему наступлению, мой дядя выйдет из числа активных политиков, а на стол негласной дипломатии перед нами и германцами лягут предложения, от которых почти невозможно отказаться. Я считаю, что нам надо быть готовыми к такому исходу - и в смысле возможности вести дипломатическую игру, и в смысле необходимости провернуть или, наоборот, предотвратить небольшой дворцовый переворот.

- Хотелось бы верить, что все пройдет так, как вы описали, - вздохнул Франц Конрад фон Хётцендорф. -И хоть дипломатия проходит не по нашей военной части, людей, способных проводить и предотвращать государственные перевороты, я начну отбирать в своем ведомстве немедленно. Вопрос, как я понимаю, идет на дни, а может даже, на часы, и его цена - существование нашего государства. Я человек пожилой и привык быть подданным империи Габсбургов, а не Гогенцоллернов, Карагеоргиевичей или Романовых.

Семьсот тринадцатый день в мире Содома, вечер. Заброшенный город в Высоком Лесу, площадка

для танцулек.

Капитан Серегин Сергей Сергеевич, великий князь Артанский

И вот настал момент, когда ко мне за столик подсели для неформальных переговоров Ольга, Татьяна, Коба, Великий князь Михаил Александрович и... Кобра, которая с самого начала курировала этот проект (одновременно от моего имени и от ЦК партии большевиков). При этом дядя Мишель был уже приведен в состояние покорности судьбе (мол, чему бывать, того не миновать), на Кобу не косился, и вообще воспринимал местную инкарнацию товарища Сталина как должный элемент российской политики. И разговор со мной этот человек начал неожиданно для всех, кроме меня.

- Господин Серегин, - сказал он, - прошу меня простить за необдуманные слова, сгоряча сказанные при нашей прошлой встрече.

- Да, Сергей Сергеевич, - подтвердила Ольга, - дядя Мишель раскаивается в своих словах и сожалеет о них.

- Мне прекрасно известно, - ответил я, - что те слова были сказаны сгоряча и необдуманно, с чужой подачи, а также то, что Великий князь Михаил Александрович за них раскаивается, потому что иначе этой встречи просто бы не случилось. Поэтому я сообщаю, что принимаю эти извинения, на чем прошу считать дипломатические преамбулы исчерпанными.

- Да, - сказал Михаил Александрович, - мне уже говорили, что вы не любите разговоров ни о чем и пустых формальностей, а потому стремитесь сразу же перейти к делу. Что же, мне такой подход нравится. Мои племянницы и примкнувший к ним Иосиф с фактами в руках сообщили мне, что Россия стоит на краю пропасти. Факты -вещь упрямая, но хотелось бы знать, нет ли у вас какого-нибудь другого, более простого в исполнении плана по предотвращению грозящей нам катастрофы, кроме воцарения на российском троне юной девятнадцатилетней девчонки, у которой пока нет за душой ничего, кроме того, что она дочь своего отца...

- Такой запасной план стоит сейчас передо мной, - сказал я. - Но при вашей нынешней репутации корону вам могут предложить только в том случае, если все уже в Империи будет висеть на волоске, да еще потому, что армия будет верить только тому претенденту