Шах королеве. Пастушка королевского двора - Евгений Маурин

Маркиз принялся рассказывать о том, что уже известно читателю из начала этого повествования. Его слушали не перебивая, и только тогда, когда маркиз упомянул о последнем козыре, посредством которого он окончательно заручился содействием Филиппа Орлеанского, Генриетта недовольно нахмурила брови и сказала:

– Это – самый неудачный пункт ваших успехов, Вард! Было крайне неосторожно давать герцогу подобное обещание!

– Но почему! – удивился тот.

– Да потому, что Дженни Финч никогда не согласится приехать во Францию, а если и согласится, то она вовсе не так податлива, как вы, видимо, воображаете!

– Да я ровно ничего не воображаю, герцогиня! – возразил Вард. – Предположим даже, что хорошенькая Финч согласится приехать и выполнить то обещание, которое мы дали герцогу за нее. Но ведь, как бы она ни торопилась, она не в состоянии приехать раньше месяца, а на то, чтобы довести наше дело до конца, понадобится самое большое две недели. Таким образом мы все равно добьемся своего, а будет ли герцог Филипп вознагражден…

– Совершенно верно, – подхватил Гиш. – Но только мне кажется, что вы, ваше высочество, ошибаетесь насчет этой легкомысленной барыньки. Мне как раз говорили на днях, что скандал, которым она скомпрометировала мужа, отозвался и на ней. Очень многие дома закрылись для легкомысленной Дженни, и едва ли она откажется последовать вашему приглашению, которое дает ей отличный исход. Ну а что касается ее неподатливости, то… Наше дело кончается с приездом баронессы, большего герцог Филипп не может потребовать от нас, потому что в делах любви каждый действует сам за себя, и если его высочество не сумеет добиться от баронессы знаков особого расположения, то пусть винит самого себя!

– А главное – это было единственным средством привлечь герцога к нам, потому что я чувствовал, что, соглашаясь, его высочество в то же время только и думал, как бы стать подальше от огня. И, удачное ли это средство или нет, оно хорошо уже тем, что приведет нас к цели! – закончил Вард.

– Да, да, я была не права! – согласилась Генриетта. – Во всяком случае я напишу брату и попрошу его прислать ко мне Финч. А там – будь что будет! Ну, с этим покончено. Теперь скажите мне еще, Вард: значит, механизм в работе?

– Да, в полном ходу и будет закончен завтра. До возвращения герцога я еще успею съездить и проверить действие подъемника. Кстати, я не сказал вам, что герцог будет здесь уже через два дня?

– Филипп писал мне об этом, я получила его письмо вчера утром и сейчас же отправилась в Сен-Клу, чтобы проведать девчонку. Ну, господа, скажу вам, эта уличная фея оказалась еще лучше, чем даже я предполагала. Теперь с нее сошли все синяки, она немного пополнела, и ее формы прибрели классическую округлость. А глаза, глаза! Боже, что это за глаза! Большие, черные, обволакивающие, какие-то загадочные, манящие. Да, глаза и тело совершенно неотразимы в Жанне Риколь.

– Великолепно! – отозвался Вард. – Значит, с этой стороны все благополучно. Но расскажите же мне, что новенького у вас?

– О, у нас довольно много нового! – ответила Генриетта. – Прежде всего – сегодня «пастушка» справляла новоселье.

– Новоселье? – удивился Вард.

– Да, король демонстративно отвел и отделал для нее особое помещение. Это было его ответом на новую выходку Олимпии.

– О, я великолепно отделала эту негодницу, а когда за нее вступился король, то и его также! – со злобным смехом воскликнула графиня де Суассон. – Король попытался было пригрозить мне разными карами, да меня ведь не испугаешь.

– И вы еще хвастаете этим! – с ужасом воскликнул Вард. – Графиня, вы – положительно злой дух нашего замысла! К чему вы размениваетесь на мелочи в деле удовлетворения своей мести, когда стоите перед полным отмщением? Вы только погубите всех нас, так как ваше поведение даст…

– О, не беспокойтесь, милый мой! – злобно сверкнув глазами, перебила его Олимпия. – Я ровно никого не погублю, потому что король сам узнает от меня, что его счастье погубила я. Да, да, господа, я не откажу себе в высшем наслаждении кинуть королю в лицо: «Ты изменил мне, вот чего это тебе стоило!».

– О том, что вы сделаете после, будет разговор тоже после! – недовольно заметила Генриетта. – Но я попросила бы вас, милая Олимпия, воздерживаться в течение нескольких дней от разных выходок, потому что иначе вы можете навести на подозрение и заставите наших врагов насторожиться. И так уже ваша выходка стоила нам довольно дорого. Ведь знаете, Вард, король не только отвел своей пастушке новое помещение, но и взял для нее домоправительницу со стороны, и это несколько осложняет нашу задачу.

– Кто она такая? Что она представляет собой? – поспешно спросил маркиз.

– Она – племянница гардеробмейстера Луи, – ответила Генриетта, – очень бойкая девчонка, но глубокая провинциалка, особа, по-видимому, очень недалекая.

– Эта Беатриса– точная копия самой Лавальер, только… наоборот! – прибавил Гиш. – Когда Лавальер прибыла ко двору, она всеми силами старалась разыгрывать из себя наивную простушку, а сама под шумок ковала свои подлые планы. Ну, а эта девчонка – очень хорошенькая, между прочим! – всеми силами старается показать, что она страшно опытна в житейских делах, на самом же деле она – самая обыкновенная провинциальная простушка!

– Но, значит, она сама нам не опасна! – сказал де Вард.

– Сама она – нет, – ответила Генриетта, – но тем не менее она все-таки успела причинить нам большую досаду. Она не поладила из-за чего-то с камеристкой Бертой и прогнала ее. Теперь у нас среди прислуги Лавальер нет ни одного своего верного человека, и нам еще предстоит обсудить, как тут быть. И без того переезд этой особы совершенно разрушил наши первоначальные планы, потому что тогда, когда комнаты Лавальер были при моих апартаментах, устроить все было гораздо удобнее.

– Значит, во время моего отсутствия вы продвинулись не вперед, а назад? – недовольным тоном спросил Вард.

– Нет, друг мой, это сказать нельзя, – ответил Гиш. – Нами приняты все меры: сочинена подходящая песенка, найден певец, а вот тут, – граф Арман достал из кармана два пакетика, – кое-какое угощенье. Вот этот порошок представляет собой очень сильный яд, который производит весьма различное действие в зависимости от дозы. Почтеннейшая бабушка Вуазен клятвенно уверяет, что в небольшой дозе – она точно указала мне дозировку – это средство совершенно безвредно, оно только… как бы это сказать?… ну, делает невлюбленных влюбленными, а влюбленных – более настойчивыми!

– Это получит король! – злорадно отчеканила Суассон.

– В средних дозах, – продолжал Гиш, – это средство вызывает в человеке целую бурю страстей и ведет к серьезным заболеваниям, ну а в большой дозе причиняет медленную, но неизбежную смерть в страшных муках, которые к тому же выражаются в самых отвратительных формах.

– Эту дозу получит в свое время Лавальер! – прежним тоном произнесла Олимпия.

– Затем, – продолжал Гиш, – вот в этой баночке находится, если судить по виду, самая обыкновенная туалетная помада. Она имеет совершенно тот же цвет и запах, как и помада, которую употребляет для белизны лица прелестная Луиза де Лавальер. Однако это – только по виду. Стоит намазаться этой помадой, как кожа покрывается сначала маленькими пятнышками, потом – мокнущей сыпью и в конце концов – ранками!