Сто осколков одного чувства. Эротические этюды №№1-52 - Андрей Корф

У Копуши операция только предстояла, поэтому с завтрашнего дня она переставала пить. У нее была сломана нога. Не слишком серьезно. Через полгода должна была пройти даже легкая хромота.

Тапир с переломанными ребрами только три дня как начал ходить. Ему не повезло. При аварии одно из ребер проткнуло легкое, и две недели он пролежал подключенным к большому чавкающему аппарату, пьющему из него соки.

Что же до Басты, то она уже год была закована в омерзительно-элегантный аппарат, получивший звучную фамилию своего создателя. По месяцу Баста лежала в больнице, потом по два-три валялась дома. Она была старожилкой и встретила и проводила многих. Больше всего на свете она мечтала надеть на больную ногу чулок. Но приходилось довольствоваться шароварами, чтобы скрыть уродливого клеща, прокусившего ее ногу насквозь в четырех местах...

Дед, лежащий на вытяжении, снова вздохнул и пробормотал что-то непонятное.

Четвертая койка в палате – 811 была пуста. Со вчерашнего дня...

– Ладно, – сказала Баста и улыбнулась своей удивительной улыбкой. – Простите засранку. Нервы ни к черту.

– Ничего, – сказал Клещ, – С кем не бывает.

– Спать пора, – сказала Копуша, – пойдем, подруга.

– Пойдем, что ли.

– Мы вас проводим, – подхватился Тапир.

Клещ тоже встал и помог Басте одеться. Копуша кое-как облачилась сама. Девочки взяли костыли и захромали к выходу. Мужики отправились следом, прихватив сигареты.

Дед, оставшись один, потянулся к стулу, взял судно и неловко засунул его под себя. На его лице появилось выражение абсолютного счастья.

Шашлычный пятачок на Горбушке. Громко звучит музыка: идет фестиваль на открытой площадке. Камера направляется к одиноко стоящей девушке. Она небрежно одета и на первый взгляд кажется совершенно непривлекательной. Перед ней на столике стоит бутылка пива, а в руке – бутерброд с колбасой. Вид у девчонки неприветливый. Она немного пьяна. В этой и последующих первых сценах она ведет себя как кошка на чужих коленях – напряженно и с готовностью спрыгнуть. И одновременно – так же беззащитно.

Подойдя к девушке, камера молча смотрит на нее. Девица нервничает, но не сбегает и в атаку не бросается. Ждет. Глядя «в глаза» камере.

Мы слышим мужской голос. Он принадлежит хозяину камеру и сразу берет быка за рога.

Он: Тебе хорошо?

Она: (с вызовом) Нет.

Он: Я могу помочь?

Она: А ты кто?

Он: Я – человек, который пробует помочь.

Она: Таких не бывает.

Он: А меня и нет.

Она: Тогда как же ты мне поможешь?

Он: Не знаю. Я попробую.

Она: А что ты попросишь взамен?

Он: Ничего.

Она: Так не бывает.

Он: Только так и бывает. Что ты хочешь?

Она: Увези меня из этого города.

Он: Куда?

Она: Куда хочешь.

В лесу.

Он: Тебе хорошо?

Она: Мне лучше.

Он: Ты хочешь поговорить или помолчать?

Она: Не знаю. Спроси меня о чем-нибудь.

Он: Сколько ночей в году?

Она: Одна.

Он: А дней?

Она: Ни одного.

Он: Сколько лет длится эта ночь?

Она: Не помню.

Он: Я похож на того, кого ты ждешь?

Она: Не знаю. Наверное, нет.

Он: Чего ты хочешь?

Он: Чтобы было хорошо.

Он: Как это сделать?

Она: Не знаю. Нужно дождаться. Но у меня не получается.

Он: Не хватает терпения?

Она: Не знаю.

Он: Ты считала ошибки?

Она: Первый десяток. Потом мне стало страшно, и я перестала.

Он: Ошибаться?

Она: Считать.

Он: С этим деревом ты не ошибешься.

Она: Ты о чем?

Он: Обними его.

Она: Зачем?

Он: Много лет назад здесь была битва. Люди, которым было плохо, били друг друга большими железными палками, чтобы стало еще хуже или капельку лучше. Обними того, кто проиграл. Он теперь живет в этом дереве.

Она: Что мне за дело до него? Это был волосатый, вонючий мужик, который трахал собственную дочь.

Он: Откуда ты знаешь?

Она: Я слышу ее крик.

Он: Врешь.

Она: Вру.

Он: Часто врешь?

Она: Всегда.

Он: Обними дерево. Ты напрасно оскорбила его.

Она: Как я должна его обнять?

Он: Просто. Обнять и прижаться.

Она: Вот так?

Он: Да. Вот так.

Она: Хорошо.

Он: Вот видишь.

Она: Дерево тут не при чем. Хорошо с тобой. Ты скоро ко мне полезешь?

Он: А ты этого хочешь?

Она: Нет.

Он: Значит, нескоро.

Она: Это хорошо. Жалко, что тебя не бывает.

Он: Мне тоже жалко.

Она: Без тебя мне здесь страшно.

Он: В чем твоя беда?

Она: Я – растение. Или животное. А они хотят, чтобы я была человеком.

Он: То есть как они сами.

Она: Да. А у меня не получается.

Он: У меня тоже.

Она: Но ведь ты – один из них.

Он: В том то и дело. Так еще хуже.

Она: А еще я плохая.

Он: Почему?

Она: Меня двое. Или трое. Они все разные.

Он: И не слушаются друг друга?

Она: Они друг друга убивают.

Он: Как?

Она: Не знаю. Вот сейчас одна из них хочет, чтобы ты ко мне полез.

Он: А вторая?

Она: А второй будет больно, если ты это сделаешь.

Он: Что же мне делать?

Она: Что бы ты ни сделал, одна из них будет сыта, а другая – несчастна.

Он: А есть еще третья?

Она: Да. Но она – маленькая. Ее легко прогнать. Она играет в куклы и иногда не замечает, что они – живые.

Он: Она злая?

Она: Нет. Маленькая. А с твоим деревом хорошо. Оно – как большая кукла.

Он: Живая.