Самое чёрное сердце - Анна Змеевская

— Знакомься Киро, — прервал я паузу, — Мариус Асторн — самый достойный, по его мнению, сын лорда Грегора. Увы, не урождённый, что его изрядно бесит.

Киро подобралась вмиг. Скрестила руки на груди, прищурилась недобро, точно прикидывая, как бы половчее умертвить моего неуважаемого родственничка.

— Ясно, понятно, — наконец протянула она. Этот тон, соблазнительно-вкрадчивый, мягкий, томный и вместе с тем нагоняющий жути, я уже слышал прежде. Да, тем чудным вечером, когда жадный до золота лепрекон лишился своей безобразной головы. — Чем обязаны такой чести?

Вместо Мариуса, к его вящему неудовольствию, ответил я:

— Дорогой дядюшка желает забрать меня в крепость. Точнее, не желает, но волю лорда Грегора вещает преданно.

— Всё верно, — отозвался Мариус, поднимаясь и протягивая Киро бледную холеную руку.

— Преданность — лучшая из добродетелей. Жаль, что некоторые, — он красноречиво покосился на меня, — этого не понимают. Лорд Асторн желает видеть в крепости своего внука. И правнука. И даже согласен принять вас, юная леди, в качестве матери мальчика.

Киро улыбнулась, сверкнув острыми зубами; пару раз с напускным энтузиазмом тряхнула ладонь Мариуса — обманчиво тонкие пальцы сжали бледную руку так, что я услышал, как хрустят кости. И всё тем же жутковато-сладеньким голосом осведомилась:

— С каких таких… причинных мест лорд Грегор вообразил, будто у него есть какие-то права на моего партнёра и нашего ребёнка?

Мариус, надо отдать ему должное, почти не показал недовольства. Натянул на лощёную физиономию эдакий любезный оскал, приблизился к Киро вплотную и.

И я немедленно утратил всякий интерес к пистолету — когда ты хочешь (и вполне можешь) убить недруга голыми руками, оружие тебе уже просто ни к чему.

— Дитя от крови Асторнов принадлежит дому и будет воспитываться в крепости. Вне зависимости от того, что по этому поводу думает сладкая парочка полукровок, забывших своё место. Но, к моему сожалению, лорд Грегор в последнее время питает некоторую слабость к своему внуку. И может позволить вам двоим изредка навещать. ребёнка. Здесь, на Западе, слово Асторнов — закон, так что советую…

Свою напыщенную речь Мариусу пришлось прервать. Он захрипел, затрясся мелкой дрожью, судорожно пытаясь сделать вдох, — и застыл, точно парализованный. На груди у него медленно, но верно расползалось тёмное влажное пятно, а в глазах стоял безмолвный крик ужаса.

Есть от чего пугаться. Его, вампира, одного из старейших и опаснейших в гнезде, подчинила своей силе наглая полукровка, забывшая своё место.

— Вот что, мудила: закон на Западе — это я, — выдохнула Киро, с явным мстительным удовольствием провернув нож в ране. На свитер попали несколько капель крови, но тут же затерялись на тёмной ткани. — Кому тут пора запомнить своё место, так это Асторнам. Тебе мамочка не говорила ничего не принимать от сидхе? Да, ножи в бочину тоже считаются.

Она обернулась ко мне, склонила голову набок. В её взгляде застыл вопрос, который не пришлось озвучивать. Я невольно повторил её любимый жест, тоже склонив голову к плечу, замер, внимательно рассматривая кровавое пятно на груди Мариуса.

Вампирам смерть к лицу. Особенно таким, как мой дядя, — напыщенным говнюкам, не умеющим вовремя остановиться и поумерить чувство собственного превосходства. Наверняка это обидно — прожить столько десятилетий в осознании своего величия, чтобы в итоге словить нож от какой-то девчонки, до того беззащитно глазевшей на него снизу вверх.

— Нет, — произнёс я чуть досадливо, качнул головой. — Не сегодня, мой маршал.

— Да, сэр.

Киро передёрнула плечами и снова обратила внимание на Мариуса — тот по-прежнему стоял как изваяние. Синюшное, нелепо скрюченное и испуганное до усрачки.

— Никто не трогает наше гнездо, Мудариус. И уж точно никто не трогает то, что моё. Если мне хотя бы покажется, что Асторны угрожают моей семье, я приду и убью вас всех. Уяснил? Вот и славненько.

С влажным чавкающим звуком она выдернула нож из раны и эдак заботливо похлопала моего дядюшку по сероватой щеке.

— Беги к папочке, он заждался.

— Ты за это ответишь, — прошипел Мариус со всей доступной ему сейчас злостью. — Вы оба.

— Мы будем ждать. Оба, — заверил я, с нескрываемым удовольствием наблюдая, как резво покидает он мой кабинет.

Как по мне — уж слишком резво для того, кто едва не был заколот в сердце. Впрочем, я и в лучшие времена не мог переносить его больше двадцати минут в неделю; сейчас же он осмелился угрожать моему гнезду.

Может, не стоило останавливать Киро?..

— Ты же помнишь, что дела о пропавших без вести — почти всегда висяки? — озвучила мои мысли Киро, подбросив в ладони окровавленный нож.

— Разумеется, — отозвался я, кивком приглашая её сесть. — И я даже не буду делать вид, что припрятать тело Мариуса в лесу Лливеллин — не самая большая мечта в моей жизни.

— И даже не станешь читать этих своих любимых нотаций? — не скрывая веселья, изумилась Киро.

Вместо ответа я достал из ящика стола пистолет и выложил перед ней.

— О.

— Ага. Ты вовремя. Выстрелы в кабинете объяснить сложнее.

В ясных голубых глазах вспыхнула и тут же исчезла пурпурная искра. Киро расплылась в клыкастой улыбке.

— Тебе понравилось, — проговорила она ничуть не вопросительным тоном.

— Понравилось, — не стал отрицать я.

И отнюдь не только нож в груди Мариуса. Быть партнёром, которого она признала, отцом нашего ребёнка — вот что важнее всего. Равно как и то, что это произнесла сама Киро. Пообещала убить ради меня, чего раньше не делал никто (разве что родители). Без моей помощи, без моих вопросов, нотаций и что она там ещё мне постоянно приписывает.

Она поняла. Смутилась, судя по румяным щекам; протянула руку, чтобы коснуться моей ладони, всё ещё лежащей подле пистолета. Я коротко сжал её пальцы в ответ.

— Жаль, преждевременную кончину моих родственников придется отложить, — наконец заставил себя собраться и вернулся мыслями к делу. Асторны вполне могут подождать. В отличие от маньяка-флориста, доставшего меня до печёнок. — Уже читала отчёт?

— А как же, — ответила Киро чуть мрачно. — Всё как я и думала. Почитай свежую инфу, там весело.

Весело — не то слово.

Хотя я и впрямь рад, что в нашем разношёрстном гнезде имеется свой сидхе. Киро буквально влезла в голову нашего дивного душегуба и, как всегда, проделала отличную работу. Мне бы понадобилось куда больше времени, чтобы соединить эти жалкие хлебные крошки в целую картину.

Джозеф Паркер и Кэйтлин Вуд были пострадавшими в одном из множества дел о подмене: их трёхлетнего сына Чарлза похитили примерно двадцать лет назад. Вполне рядовой случай; разве что клятые феи обычно крадут детей помладше.