Антология Сатиры и Юмора России XX века. Том 15. Лев Новоженов - Алексеев

по мне — так все равно какой чай, — вкладываю я в разговор свою лепту.

— Ну, как твоя диссертация? — спрашивает жена как бы заинтересованно.

— Двигается помаленьку, — говорит он, делая вид, что тронут вниманием.

— Еще подлить? — спрашивает жена.

— Нет, спасибо, уже напился, да и ехать пора.

Мы выходим в прихожую, и он опять задевает головой лампу. Мы улыбаемся.

— Да, а дневник я забыл посмотреть, — вспоминает он.

— Митька уже спит, — говорю я.

— Ты с ним построже, — говорит он, виновато улыбаясь.

— Строгостью не возьмешь, — говорю я. — Лаской и терпением.

— Ты слишком мягок, — говорит он. — До свидания!

— До свидания! — говорю я.

Жена запирает за ним дверь.

— Как был неудачником, так и остался, — говорит жена.

Мы идем в спальню. Щелкает выключатель.

Я моментально засыпаю.

Наступает понедельник. После работы заскакиваю в «Детский мир», покупаю пистолет с пистонами и мчусь в Чертаново. Поднимаюсь на девятый этаж, звоню в дверь. Вхожу.

Навстречу мне выбегает рыжий мальчишка. Я ерошу ему волосы. Думаю, что сказать, и говорю:

— Как ты вырос!

Понедельник — мой день.

Снимается кино

Началось с того, что в старый переулок въехала киногруппа, развернула свое хозяйство и приступила к съемкам.

Житель переулка Фролов вернулся домой из магазина, сообщил жене о киношниках и тут же исчез, как будто затем только и появлялся, чтобы объявить жене эту новость.

Впрочем, отсутствовал он недолго.

— Маша, а компотик у нас сегодня есть? — прокричал с порога Фролов.

— Целая кастрюля, — откликнулась жена.

— Я всю кастрюлю заберу, можно? — крикнул Фролов. — Очень жарко, понимаешь. Там они на самом солнцепеке снимают, а газировка далеко.

— Кто — они? — не поняла жена.

— Киношники, — это Фролов уже чуть ли не с лестничной площадки прокричал, унося кастрюлю.

Через некоторое время он возник снова и радостно сообщил:

— Режиссеру очень понравилось. И другим тоже. Спасибо тебе велели передать. Маша, а где у нас клей для пластмассы?

— На антресолях. Ты что это там клеить собрался?

— Да, понимаешь, у одной актрисы каблук полетел, — объяснил Фролов и убежал.

В очередной раз он появился уже не один, а в сопровождении кого-то неизвестного в темных очках.

— Коноплянский! — представился неизвестный. — Директор картины. Можно мне от вас позвонить?

И, получив разрешение, принялся накручивать диск.

У Коноплянского оказался очень громкий голос, которым он кричал в трубку: «Одесса! Вас очень плохо слышно! Але, Одесса!»

Потом Коноплянский и Фролов ушли, но Фролов еще много раз прибегал: то забирал все зонты, какие имелись в доме, потому что пошел дождь, то вдруг возникала нужда в марле и вате: кто-то там обрезал палец.

Затем вроде бы наступило затишье, которым жена поспешила воспользоваться, чтобы провести уборку, как опять щелкнул дверной замок и по коридору протопал Фролов.

«Что это он опять замыслил?!» — подумала жена и пошла посмотреть, и, надо же, — вовремя! Фролов был задержан в тот момент, когда уже выносил из квартиры восьмимесячного Костика.

— Куда с ребенком? — грозно вопросила жена.

— Маша, понимаешь, там Иван Павловичу пришел в голову интереснейший эпизод. Мать с младенцем на руках, причем младенец крупным планом.

— Это что еще за Иван Павлович? — жена Фролова уперла руки в бока, что не предвещало ничего хорошего.

— Иван Павлович — режиссер-постановщик фильма.

— Ребенка не дам! Положи на место!

— Маша, но ведь для искусства нужно.

— Ни для искусства, ни для чего другого. Сейчас же положи на место!

— Но ты подумай, что ты делаешь! От этого, может, судьба зависит…

— Какая еще судьба!

— Такая! Он, может, у нас талант. Он вырастет — и, может, как Андрей Миронов станет. Или как Боярский. «Пора-пора-порадуемся на своем веку!..» Его, может, в «Кинопанораме» показывать будут. А ты его в самом начале творческого пути останавливаешь. Об этом ты подумала?

— Ну уж и в «Кинопанораме»!

— А что, запросто! Ты посмотри, какой наш Костик фотогеничный!

— Но чтобы через сорок минут были обратно! Его кормить надо. И чтобы с ребенка глаз не спускал. Только с этим условием.

— Что ты. Маша, конечно! — поклялся Фролов и юркнул за дверь.

Жена Фролова вздохнула и принялась за уборку. За этим занятием она вспомнила, что обещала заглянуть к соседке, а когда вернулась, то ее артисты были уже дома. Она услышала, как из комнаты доносятся воркование сына и голос мужа:

— Костик, ну скажи «дубль»! Скажи «ди-а-фраг-ма». «Ре-пе-ти-ци-я». Эх, ничего ты еще не понимаешь!

Смелые пожарные

Какие смелые люди — пожарные! Я недавно опять в этом убедился.

Пошли мы с дочерью на пруд смотреть уток. Конец апреля, а холодно — утки сидят на льду, высиживают весну, пытаются своим теплом растопить лед.

Мы немного помогли уткам, отыскали на берегу две палки, потыкали лед.

Но вскоре замерзли и решили вернуться домой.

Идем по улице, вдруг — сирена! Появляются три красные машины, резко тормозят, из них высыпают пожарные, много их, в касках, и у каждого топорик на боку. Быстро так бегут, как на пожар. Выстраиваются в очередь у киоска с мороженым и начинают мороженое покупать.

Вот я и говорю, какие они все-таки смелые люди! Такая весна холодная, еще сто раз подумаешь, покупать мороженое или нет, а им хоть бы что. Потому что они смелые и закаленные, не боятся простудиться.

А один пожарный оказался самый храбрый: он три порции себе купил.

Так же быстро сели пожарные в машины и уехали. Наверное, в пожарную часть, мороженое кушать.

Семь этажей надежд

Обычно здесь пахнет вареной капустой, собачьей шерстью, порошком от тараканов. Но по субботам примешиваются и другие запахи. Из квартиры, где живет Соня, высокая белокурая девушка с медленными движениями, тянет пирогами. Этот запах способен свести с ума. Соня начиняет пироги яблоками. Еще она начиняет их надеждой и ожиданием. Соня ждет мужа. Она еще не знает, каким он будет, знает только, что он любит хорошую кухню и маленьких детей.

Когда я прохожу мимо Сониной двери, мне хочется, чтобы меня наподобие Одиссея привязали к чему-нибудь, иначе я могу ворваться к ней в квартиру и сделать предложение. Я спешу миновать опасное место, ведь я уже женат.

Хорошо, что через несколько ступенек мне приходит на помощь спасительный запах гуталина. Крепкий, мужественный запах. Это Август Янович с шестого этажа опять предается своей страсти. По субботам она просто выходит из берегов, перерастая в настоящую гуталиновую оргию. Вся площадка заставлена обувью всех цветов и размеров. Августу Яновичу мало своей, он еще занимает обувь у соседей. Я застаю его в тот момент, когда он с расстояния