Девушка без недостатков - Наталия Левитина

– Здрасте!

На скамейку рядом с предпринимателем плюхнулся крепкий юноша. Рудницкий не ответил на приветствие.

– Я за деньгами.

– Слушай, – недовольно хмурясь, процедил Руслан, – я тебе что сказал сделать?

– Что?

– Только попугать. А ты, козел, что натворил?

– Ничего!

– Все лицо ей разукрасил, кретин.

– Так она сопротивлялась! Цепкая, стерва!

Рудницкий отвесил парню короткую сочную оплеуху.

– За что?! – обиделся тот.

– За стерву. Выбирай выражения.

– Ну надо же! Не поймешь вас, крутых. Вы меня, между прочим, тоже неплохо с лестницы спустили. До сих пор локоть болит.

– Ладно, не ной. Возьми.

Руслан вынул из кармана любимый всеми портрет американского президента Франклина. Купюра перекочевала в ладонь юноши и явно оказала анестезирующее влияние и на его локоть, и на его самолюбие.

– Премного благодарен, – заулыбался он. – Не зря невинностью рисковал. Дело-то подсудное.

– Шурши отсюда. И больше не попадайся мне на глаза.

Подождав, пока парень растворится в темноте, Рудницкий метким щелчком отправил сигарету в урну, поднялся со скамейки и направился к джипу, мерцавшему в ночи лакированными боками.

– Мы идем гулять! – сообщил Митя. Под мышкой у него висел принаряженный Эдик: в бело-голубой матроске, кроссовках и кепке. В руках Эдуард крепко держал лопатку, ведерко, машинку, лейку, три формочки для песка и старую видеокассету. Он собирался славно поиграть в песочнице. Изо рта у него торчала палочка «чупа-чупса».

– Я подозреваю, что вы сейчас никуда не пойдете! – отозвалась от окна Маша. Она наблюдала за тем, как во двор въезжает восьмой по счету навороченный «мерс». Семь, как на авторынке, уже стояли где попало, включая детскую площадку. Пара десятков хорошо одетых мужчин, необъяснимо похожих друг на друга (особым выражением лица, интерпретирующим фразу «Позволено все!»), кучковались под черемухой и рябиной, разговаривая и дымя сигаретами.

– Ужас, – вздохнула Мария. – Заплюют весь двор. Куда мы попали? Почему бы им не устраивать сходки в каком-нибудь ресторане?

– М-да, – произнес Митя, заинтересованно выглядывая в окно. – Эдуардыш, мы остаемся.

Лопатка, ведерко и прочее барахло с грохотом посыпались на пол, «чупа-чупс» вылетел изо рта, словно ракета. Уголки губ Эдика поползли вниз, лицо мгновенно налилось краской. Ребенок приготовился активно выразить протест.

– Нет, нет, нет! – заволновался Митя. – Не надо плакать! Мы пойдем гулять. Но не сейчас!

Эдик включил сирену. Слезы, крупные, бриллиантовые, покатились по щекам.

– Будь мужчиной! – сурово напомнил Митя. – Эх, горе! Ладно. Если ты согласишься оставить свои драгоценные пожитки дома, мы плюнем на песочницу и…

– В песочницу уже есть кому плевать! – уныло вставила Маша. – Сколько окурков накидали! Какие некультурные!

– …и налегке прогуляемся по округе. Ты согласен?

Зареванный детеныш, энергично двигая плечами и бедрами, заставил спустить себя вниз, собрал лопатку, ведерко, машинку, лейку, три формочки для песка и старую видеокассету, горячо прижал имущество к груди и выразительно посмотрел на няньку.

– Я понял, – кивнул Митя. – Не тупой. Хорошо, уговорил. Мы возьмем коляску и ту спортивную сумку, что мама использует для затаривания в оптовом магазине. Нет, отдай «чупа-чупс», его надо помыть.

Дмитрий помыл «чупа-чупс», сложил в сумку игрушки, усадил ребенка в коляску, вытер ему сопли, причесал, пристегнул ремнем, повесил сумку на плечо, поднял коляску и отправился в путь.

Когда Митя с бесценным грузом вышел из подъезда, Маша помахала ему из окна.

– Загадили! Все загадили! – доносилось с улицы.

Это вопила дворничиха и отважно бросалась грудью на непрошеных гостей, не испытывая никакого пиетета к их жизненным достижениям.

– Да что за народ такой?! И не стыдно, а? Весь двор испоганили! А машину вы куда поставили! Чуть скамейку не снесли! Вы из леса, что ли? А? Из тайги? С болот? Манерам не научены? Прилично вести себя не умеете?

Солидные мужчины вяло обернулись в сторону разбушевавшейся дворничихи. Маша инстинктивно сжалась и потянулась за телефоном. Она решила, что сейчас из красноречивой работницы метлы и совка будут делать сочный антрекот. И надо вызывать милицию, службу спасения, «скорую».

Но ничего не случилось. Владельцы дорогих иномарок, закончив, видимо, дискуссию, расселись по машинам. «Мерседесы» стали разъезжаться, уступая друг другу дорогу, по-крокодильи переваливаясь через бордюры, плавно и бесшумно унося со двора свои массивные железные тела.

Один из оставшихся – Мария знала, это был жилец соседнего подъезда бизнесмен Лабругин – что-то говорил грозной дворничихе. Та уже не хорохорилась, а с заискиванием улыбалась. В конце концов в карман ее халата отправилось несколько купюр, и, умиротворенная и радостная, она взялась за тележку с инструментом. И принялась усердно полировать подотчетное пространство, уничтожая следы саммита. Женщина была безгранично трудолюбива: по утрам, например, как монах киотского монастыря, расчерчивала граблями щебенку, рыхлила желтый песок в песочнице, мазала известкой деревья, поливала цветники у подъездов…

Маша вернулась к компьютеру и попыталась с головой уйти в работу. Номер не прошел. Мысли сбились в стаю и, как перелетные птицы, устремились к сердечным проблемам. Усугубленный последними семейными событиями, вопрос взаимоотношений с бессовестным и любимым мужем остро волновал Машу.

Да, на удивление, муж был все еще любим. Это Мария поняла, когда Илюша злостно отлучил ее на неопределенный срок от своей могучей груди. Она вдруг почувствовала, что каждый раз вечером, принимая от мужа детей, привезенных из садика, она едва удерживается от просьбы о примирении. «Останься дома, не уходи, мне тебя не хватает!» – произносила она мысленно. Но гордость заняла обширный плацдарм в ее сердце, в бою потеснив любовь. Гордость затыкала резиновым кляпом рот Маши, не позволяя ей сказать заветные слова.

Ей было безумно обидно, что Илья легко и непринужденно бросил жену и детей. И при этом, как ни странно, выглядит отлично, не потерял от переживаний хорошего цвета лица, сохранил все волосы и зубы и имеет не потухший, обреченный взгляд, а вовсю блестит глазами. Гамадрил тихоокеанский (набралась выражений Валдаева)!

У него опять кто-то появился, внезапно поняла Маша. Ледяной пот прошиб ее, дыхание замерло, сердце судорожно дернулось и остановилось. У Ильи кто-то появился! Это несомненно! Она! Соперница, неведомая и обязательно прекрасная, так как опыт супружеской измены, имеющийся в активе Ильи, доказывал – мелочиться он не будет.

Новая разлучница, представ перед мысленным взором Маши, имела почему-то черты Настасьи. Была так же мила, изящна и нежна. Фантом Настасьи заполнил комнату, окутал Марию голубой дымкой. Настасья смотрела отовсюду, улыбалась, смеялась, что-то говорила приятным голосом.