Половецкий след - Евгений Красницкий

Михаил давно уже стал своим в этом средневековом мире, но тем не менее иногда поражался встреченным умнейшим людям! Что книжник, боярин Аникей, что княжий дознаватель Ставрогин, или вот опять же – воевода Федор Охрятьев. Умники! Философы! Таких умных во все века еще поискать, и будущее – не исключение. Да и главного-то врага – суздальского князя Юрия – тоже дураком не назовешь. Мерзкие свои комбинации разыгрывает как по нотам, не успеваешь отвечать. А надо успевать… иначе… Иначе – тьма, мрак и крах всему делу, всему тому новому, что есть уже в Ратном и, дай-то бог, вскоре распространится по всей Русской земле!

Коричневую бурно разлившуюся речку стремительные всадники Михаила Лисовина пересекли с ходу. Глубины-то оказалось – по колено, лишь кое-где по грудь – об этом заранее предупредили люди воеводы, они же и показали брод.

– И эту желтую воду будут пить лошади? – с сомнением покачала головой Добровоя. – Что-то не верится.

– Там, ниже по течению – разлив, – указав рукой на излучину, смуглоликий Ермил пустил коня рядом с девой. – Широко, привольно. И вода не как здесь – чистая.

Въехав на пологий пригорок, сотник придержал коня и осмотрелся. Вновь, как и прежде, швырнуло в глаза разноцветным импрессионизмом привольной степи, ударил в голову пряный запах трав!

Ах, сколько цветов, прямо больно глазам! Позади, у реки, осталось золотое приволье калужниц, сразу же под копытами коня серебрилась полынь, а чуть дальше, впереди, широким голубым океаном колыхались высокие травы. Налетевший ветер перекатывал бирюзовые волны, принося горький запах полыни и гарь далеких степных костров.

Безмятежное море трав перемежалось широкими разноцветными полосами: лиловыми колокольчиками и фиалками, синими васильками, золотистой россыпью лютиков, алыми маками, тусклым белым золотом отцветающих одуванчиков и ромашек. Хороша степь весною, казалось, так и смотрел бы, не отрываясь, на всю эту красоту, вдыхая медовый запах таволги, любуясь палево-золотистыми перистыми облаками – далеко, у самого горизонта. Там же, вдалеке, виднелись два каменных истукана – идолы неведомого степного народа.

– Ермил – направо, остальные – за мной, – подгоняя коня, распорядился сотник.

Нынче он взял с собою не всех: четверо, десятник Ведимудр – старший, Глузд, Неждан Лыко и здоровяк Авраамко оставались в наряде при общем обозе. Все правильно: прибывшие рати наконец-то разгрузили «заводных» – запасных – коней, однако обоз требовал присмотра и охранения, за чем пристально следил сам воевода.

С Мишей отправились пятеро парней и половчанка Лана, с Ермилом же – все прочие, в их числе Добровоя, Трофим и юный Изяслав-Славка, так смешивший сотника своей «пионерской» внешностью. Да уж, по внешнему виду тут и пятнадцатилетние в большинстве своем сущие дети. Но как со взрослых – спрос.

– Встречаемся здесь же, в четвертом часу дня.

– Есть, господин сотник! – обернувшись, отрапортовал Ермил.

В четвертом часу дня… за час до сумерек. А сумерки в степи коротки, один только миг, раз – и сразу ночь. Лишь в бархатном темно-синем небе – яркая луна и звезды.

Махнув рукой на прощанье, Ермил повел свой отряд к видневшемуся впереди большому серому камню, а уже от камня повернул направо – к каменной бабе. Высокие травы щекотали брюхо коней, кисловато-сладкий запах барбариса сменился горьким – полынью, а тот в свою очередь – терпким кипреем.

– На обратном пути нарвем – заваривать, – хозяйственно озаботилась Добровоя. Кроме косы за спиной, девушка ничем не отличалась от обычного воина: кольчуга, узкие цветные порты, сапоги из юфти, на голове – круглая кожаная шапка, отороченная беличьим мехом. Ну и меч, нож, арбалет с запасом стрел.

Ехавший следом «юный пионер» Изяслав улыбнулся:

– Люблю иван-чай – вку-усно!

– Тебе и жареные лопухи вкусно! – подогнав коня, засмеялся Трофим. Красивый, обстоятельный, сильный, он давно уже вызывал уважение у Славки, во всем желавшего походить на своего старшего товарища… Предателя, между прочим! Но об этом пока никто в ватаге не знал… Как не догадывались и про Неждана.

– А что лопух?.. – Изяслав ничуть не обиделся, задорно тряхнув головой. – С ревенем его сварить – да на пирог! Или, как застынет, нарезать полосками – сла-адко!

– Гляди, какой сладкоежка выискался! – засмеялась Войша. – Поди, весь мед дома поел?

– Да мало у нас меда, – Славка вздохнул и тут же расхохотался. – У деда Корнея берем, покупаем…

А иногда он и так даст. Я к ним захожу, к боярыне Анне Павловне. Мы с ее дочками дружим.

– Молодец! С боярышнями дружбу водишь, не абы с кем! – обогнав отрока, сквозь зубы бросил Трофим. Не поймешь, то ли одобрительно, то ли издевательски. Да и кому надо было понимать?

– Так, тихо все! Подъезжаем, – обернувшись, предупредил Ермил.

Все послушно затихли, поглядывая на маячившую уже совсем рядом бабу.

– Вот это я понимаю, сиськи! – Трофим не удержался, подмигнул Славке. – Не то что у некоторых…

– Значит, вот что, парни, – спешившись, смуглоликий десятник собрал всех в круг. – Трава здесь высокая, густая, кустищи, вон, разрослись… Лошадей оставим здесь… Кольчуги, шлемы – тоже. В засаде они вам без надобности. Узвар! Останешься здесь, присматривать.

– Есть, господин десятник. – Узвар – немногословный, угрюмого вида отрок – без лишних слов отошел к лошадям.

– Если что худое – покличешь уткой! Так… Остальные… Затаимся вокруг идола. Войша с Путятой – во-он в тех кустах…

– Есть!

– Трофим с…

– А можно мне с Трофимом? Мы же друзья! – чисто по-детски попросился Славка.

Ермил усмехнулся:

– Можно. Коль уж так хочешь… Тогда вы двое – во-он к тому камню… А Никодим с Кольшей – к барбарисовым зарослям… Я же буду вас всех обхаживать, так что – услышите утку – сразу не шлите стрелу. На Царьград отзыв – Пинск. Вся ясно?

– Ясно, господин десятник!

– Да!

– Тогда исполняйте. Вперед.

Путяте едва минуло четырнадцать. Или вот-вот должно было стукнуть – кто те года считал? Разве что покойная матушка, сгинувшая в недавнюю лихоманку, когда пустели от мора деревни, когда почти полностью вымерла вся Нинеина весь. Не помогло и колдовство Нинеи Всеславны! Коренастый, невысокого роста, Путята лицом был пригож, бел, правда с веснушками. Волосы имел рыжеватые, правда, не такие огненные, как у десятника Велимудра – поспокойнее, да. Семья Путятиных считалась на селе не то чтобы совсем уж бедной, но к бедноте клонилась, скатывалась, особенно после мора… ну, тогда многие обеднели, вот сейчас только и поднялись, во многом благодаря нововведениям господина сотника и его непрестанной заботе.

Так что, когда Путяту, после многочисленных просьб родни, взяли в Младшую стражу, это был праздник! Парень впервые сытно поел и быстро ко всему приспособился. Сам он был немногословен, красивые фразы говорить не умел, да и писать-то научился так себе – с ошибками. Зато из арбалета бил славно! И с рогатиной управлялся – любо-дорого посмотреть.