Вера - Джон Лав

— Добро пожаловать на утренний сбор, и отдельное приветствие тем, кто сегодня в первый раз с нами.

Аарон Фурд заметил ее среди новичков. Те обычно смущались, боялись или принимали открыто нахальный вид, но только не она; она была другой. В солнечных лучах, отвесно падавших на пол актового зала, кружили пылинки. Вокруг эхом раздавался голос директора:

— Мы знаем, что сейчас вам неспокойно. Мы сделаем все, что можем, дабы прекратить ваше смятение. Исправить то, почему вы появились здесь. Мы — очень замкнутая община, но, тем не менее, ценим новых друзей. Мы ценим тот вызов, который вы нам даете, и сделаем вас частью чего-то большего, чем вы сами. Мы ждали вас и дадим вам то, что останется на всю жизнь.

После он подошел к ней.

— Где оно находится?

— Что находится? — Она была очень маленькой и хрупкой блондинкой с острыми чертами лица и обычно смотрела на всех искоса, словно улыбаясь про себя.

— Место, куда ты сбегаешь, когда они говорят.

— А, вот ты о чем. В моей голове. — Она взглянула на него. — Ты первый, кто заметил. Я тебе покажу, как надо делать.

Она называла это «мысленным низвержением». Тогда он еще подумал, откуда Кэти взяла такие слова, в двенадцать-то лет? Родители из политических уклонистов? Она никогда не рассказывала, почему ее сюда отправили, а он не спрашивал.

— Надо создать пространство, где тебя не достанут. Просто мысленно отрицай все, что они говорят. Даже если отрицания внутренне противоречивы. На самом деле даже лучше, когда отрицания противоречивы, ведь это значит, что их слова тоже. Соблюдай грамматику, отрицания должны быть грамматически правильными. Не думай, не говори, ничего не записывай. Тогда все останется там, где им не достать. От такого протеста их учреждения не рухнут, но у тебя появится место, где их нет. А оно нужно каждому.

Они все сделали вместе прямо во время сбора, украдкой поглядывая друг на друга.

— Добро пожаловать на утренний сбор, и отдельное приветствие тем, кто сегодня в первый раз с нами. Мы знаем (Нет, не знаете), что сейчас вам неспокойно. Мы сделаем все (Нет, не сделаете), что можем, дабы прекратить ваше смятение. Исправить то, почему вы появились здесь. Мы — очень замкнутая община, но тем не менее ценим (Нет, не цените) новых друзей.

То был крохотный бунт, устроенный маленьким человеком. Она уходила в свой мир, когда ее били и объясняли, почему бьют; а он изобрел свой, когда пороли его. Система работала, ведь существовала только в мыслях. Их убежище оставалось маленьким, тихим и личным, а священники учили большому, громкому и общему, они с невероятной убежденностью верили в свою способность преобладать. На каждом сборе сироты слышали эту уверенность в голосе директора. Даже пылинки испытывали страх.

— Наша община могуча и сильна. Ее не отвергнуть. Она вбирает всех и каждого, ее не отвергнуть. Она требует от нас стать больше, чем мы есть, ее не отвергнуть. По сравнению с ней мы — почти ничто. Словно галька рядом с горой. Словно атомы гальки рядом с горой. Почти ничто. Сегодня я прочту вам отрывок из девятой главы книги Иова:

Премудр сердцем, и могуч силою.

Он передвигает горы, и не узнают их: Он превращает их в гневе своем;

Сдвигает землю с места, и столбы ее дрожат.

Скажет солнцу — и не взойдет; и на звезды налагает печать…

Но «мысленное низвержение» помогало Кэти Бивэн и все больше влияло на Аарона Фурда. Маленькое, личное, как сама Кэти, и, возможно, потому столь успешное. Тянитесь вдаль, говорили священники, станьте частью чего-то больше вас. Нет, отвечала она, посмотри в себя. Представь себе место, где тебя не достанут. А потом еще одно. И еще. Соедини их воедино и создай целую вселенную. Она даст тебе силу выжить. И сейчас, и потом.

И новое, рукотворное пространство помогало. Чем больше Аарона били, тем шире становился мир, сотворенный им. С тех пор на протяжении всей его жизни в нем таилась целая вселенная. Кроме Кэти Бивэн друзей у него почти не было. Для остальных он оставался аутсайдером, безразличным к мельтешению сменяющихся клик, но Фурда не трогали — он был слишком сильным и слишком странным.

«Не отворачивайся от людей, — сказала она в другой раз, — я же от тебя не отвернулась. Мне пришлось дотянуться до тебя, чтобы заставить посмотреть внутрь». Тут Кэти захохотала и воскликнула: «Какая ирония». Он тоже засмеялся, а позже молча заглянул в словарь. Тогда он не совсем понял значение нового слова, но позже осознает его во всей полноте.

Прошло два года. Из-за физических особенностей половая зрелость пришла к Аарону поздно. Когда же это случилось, она стала частью его одержимости и породила монстра. Он начал смотреть на клетчатые юбки с байтовыми складками. Ему нравилось, как они покачиваются, колеблются, ему нравились формы, правильность и аккуратность; чистота и симметричность. Он жаждал их с утонченностью и тщательностью, которые пронес с собой во взрослую жизнь. Он жаждал поднять эту ткань, посмотреть, что там, под ней. Поднять медленно и осторожно, без сопротивления. Когда же Кэти Бивэн начала сопротивляться, все стало грязным, его руки — настойчивыми, а после он не мог смотреть ей в глаза и ушел прочь.

Она отказалась говорить директору, кто ее изнасиловал. То было преступление посерьезнее, чем само изнасилование, ведь она намеренно поставила себя вне общины, не дала той полного права помочь одной из них, а потому Кэти выпороли. Когда Аарон ворвался в кабинет директора, то там стояли пятеро огромных взрослых, каждый в три раза больше ее, и наказывали крохотную девочку за столь же крохотный, но принадлежащий только ей акт неповиновения. Кэти завалили на стол (Фурд тогда во второй раз увидел, что у нее под юбкой), двое держали, трое били линейками, священники даже менялись, уступая место друг другу. Вы следующий. Нет, вы следующий. Вы что, закричал он, действительно думаете, что вот так все исправите? Мы в это верим, ответили они, мы очень сильно ее любим, нам пришлось так поступить ради нее, и Аарон знал: они серьезно. Пятнадцатилетний подросток против пяти взрослых, он открыл в себе такие инстинкты, которые был вынужден контролировать всю оставшуюся жизнь (в этом директор не ошибся). Аарон убил двоих голыми руками и тогда страстно захотел найти какого-нибудь шахранина, который бы научил его, как расправиться со всеми с максимальной эффективностью.

Несколько дней спустя Департамент узнал об инциденте, затребовал психологические, физические и академические характеристики Фурда, изучил их и призвал Аарона на службу.

Прошли годы, Кэти Бивэн стала директором Государственных сиротских приютов и первым делом выгнала из них священников. Конечно, совершенства она не добилась, но постепенно детям стало лучше. Немало людей церкви осталось в других государственных учреждениях, но вынюхивать грехи в классах и на игровых площадках приютов она им больше не позволяла. К тому времени Фурд наконец встретил шахранина и немало узнал о значении иронии, а потому мог спросить себя: кто из нас добился большего за эти годы? Кто принес больше пользы? Но он никогда не задавал вопросов, на которые не знал ответов.