Послевкусие - Мередит Милети

Сегодня нам устроили «водный центр», то есть поставили надувной детский бассейн, в котором плавают надувные круги, мячики от пинг-понга и резиновые уточки. Я как раз натягиваю на Хлою непромокаемый передник, когда к нам присоединяется Эли. Сняв с крючка свой передник, он бежит к отцу, который в это время отмечается у дежурного воспитателя.

Наверное, потому, что я знаю их историю, Нил кажется мне невероятно трогательным: высокий мужчина стоит на коленях, обнимая сына. Я наблюдаю, как Нил осторожно надевает на Эли передник и завязывает на спине. Прежде чем встать, он целует Эли в макушку и треплет его рыжие кудри. У Нила волосы песочного цвета, подернутые сединой. Наверное, рыжие волосы были у Сары.

Нил и Эли подходят к бассейну, из которого Хлоя уже выловила почти всех резиновых уточек. Эли осторожно протягивает руку и пытается вытащить уточку из крепко сжатых пальчиков Хлои. Я делаю движение в их сторону, но Нил меня останавливает:

— Нет, не надо. Нужно уважать Манифест малышей.

— У малышей есть свой манифест? — удивленно спрашиваю я.

— Да. И его первый параграф гласит: «То, что я нашел первым, теперь мое».

— А остальные?

— «Если я это хочу, значит, это мое». «Если мне кажется, что это мое, значит, это мое». «Если это было у меня пять минут назад и я хочу получить его обратно, значит, это мое». Разумеется, малыши выражают это гораздо изящнее, но суть от этого не меняется. Странно, что вы этого не знаете, — говорит Нил, с улыбкой глядя на меня.

— Ну, меня пока еще не приглашали на их митинги. Кроме того, формально Хлоя пока ползунок, — говорю я и забираю у нее утят, чтобы отдать их Эли. Хлоя вопит от возмущения.

— Я вижу, она довольно развитой ребенок.

Я улыбаюсь.

— Вы ведь Мира, да?

Я киваю.

— А я Нил, — говорит он и протягивает мне руку. Его ладонь прохладная и сухая.

— Ну конечно, я вас помню.

В это время начинает звонить его мобильник. Нил отпускает мою руку и лезет в карман.

Это деловой звонок. Нил прикрывает телефон рукой и одними губами говорит: «Извините». Тогда я подхожу к малышам и начинаю плескаться вместе с ними, давая понять, что не слушаю. Через несколько минут Нил заканчивает разговор и подходит к нам.

— Разве вы забыли, что мама запрещает вам носить мобильник в кармане брюк? — спрашиваю я, закатывая мокрые рукава Хлои.

Нил смеется.

— Да, точно. Только ничего ей не говорите. Ей ужасно хочется иметь еще внуков.

Как-то получается, что до конца занятия мы так и держимся вместе. Я объясняю это тем, что Хлоя и Эли, несмотря на разногласия по поводу уточек, прекрасно поладили.

— Что я могу сказать? Он ходит в ясли и умеет играть с другими детьми, — отвечает Нил, когда я замечаю, что Эли на редкость тихий и спокойный ребенок.

— Вам повезло. У вас есть хотя бы полдня свободного времени.

— С тех пор как Эли родился, я работаю неполный рабочий день. То есть не совсем неполный, иногда и полный, конечно, и мне по работе приходится уезжать. Один раз в неделю с Эли сидит моя мама, два раза в неделю он ходит в ясли сюда, в Центр еврейской общины, а остальные два дня с ним сижу я. Он славный ребенок. Немного застенчивый, но что поделать? Его можно понять. Полагаю, вы уже знаете мою историю?

Я киваю.

— Да. Мне очень жаль вашу жену.

Нил кивает и сжимает губы.

— Спасибо, — говорит он. — Вам мама рассказала? Она завела свой блог и переписывается с другими еврейскими мамами. Уверен, что она пишет статью для «Джуиш кроникл», в которой будет превозносить мои таланты и рекламировать меня как перспективного мужа. Наверное, мне нужно просто не обращать внимания. Эту машину не остановить.

Нил криво усмехается, затем откидывает голову и прислоняется затылком к планкам «шведской стенки». Некоторое время мы молча наблюдаем, как наши дети играют с мячиками.

— Я уверена, что Сара была прекрасной женщиной.

— Спасибо, — говорит Нил и испытующе смотрит на меня.

Наверное, он не ожидал, что я вот так произнесу ее имя. Не знаю, как это получилось, но оно просто сорвалось у меня с языка, и сейчас я об этом жалею. Я грубо вторглась в чужой мир, в чужую личную жизнь, но с тех пор, как Рут рассказала мне о Саре, я только о ней и думаю.

— Спасибо, что произнесли ее имя, — говорит Нил. — Обычно люди предпочитают этого не делать. Наверное, им неудобно, но мне приятно его слышать.

И он слегка пожимает мне руку.

Как только начинается Песня мыльных пузырей, Эли, Хлоя, Нил и я присоединяемся к другим мамам и детишкам, которые уже расселись вокруг парашюта. Хотя Нил ничем меня не упрекнул, я по-прежнему чувствую смущение оттого, что невольно вторглась в его мир, поэтому не сажусь рядом с ним. Мы с Хлоей садимся напротив Нила и Эли. В зале тепло, а от колышущихся складок ткани веет прохладой. Дети заползают в круг и выползают обратно, в воздухе летают пузыри, взрослые поднимают и опускают шелковые складки парашюта, и на наши лица ложатся красные, золотые и голубые отблески.

В раздевалке Нил вновь подходит к нам:

— Мы с Эли идем в «Кофейное дерево», хотим выпить латте. Может быть, леди присоединятся к нам?

— Э-э… я… нет, мы с удовольствием… Хлоя просто жить не может без латте. — (Нил широко улыбается.) — Но, понимаете, я обещала Рут, что мы к ней зайдем.

При упоминании имени Рут до меня внезапно доходит, что я зря потратила пятьдесят семь минут драгоценного времени, вместо того чтобы воспользоваться возможностью и повысить ее шансы на успех.

— Я просто подумал, что раз уж наши дети так подружились, так почему бы им не побыть вместе подольше? — говорит Нил.

— А… вы помните Рут? Она была здесь пару недель назад? У нее маленький мальчик, Карлос.

Возможно, все еще можно исправить.

Нил рассеянно кивает. Затем мы молча собираем наши вещи, сумки, варежки и сапожки.

Мы уже выходим из зала, когда к нам подходит Рона Зильберман, которая направляется к дамской раздевалке. На ней стильное черно-коричневое парео, повязанное поверх купальника, и купальная шапочка, которую она снимает на ходу и встряхивает седыми волосами.

— Мира, Нил, и вы здесь? — говорит Рона, завидев нас.

— Добрый день, миссис Зильберман, — хором отвечаем мы.

— Не знаю, что бы я отдала за такие кудри, — говорит Рона, проводя ухоженной рукой по волосам Эли. Мальчик отворачивается и утыкается в шею отца.

Рона гладит лысую головку Хлои.

— Не волнуйся, дорогая, у нее еще вырастут волосики, — мурлычет она. — Кажется, Эли намного старше, да, Нил? Сколько ему, три?

— Да, в июне будет три, — отвечает Нил.