Плоть и кости - Джонатан Мэйберри

Бунтарка отодвинулась, внимательно посмотрев ему в глаза. На ее лице промелькнуло странное выражение, которого Чонг не смог понять. Едва заметно улыбнувшись ему, она коротко кивнула, а затем снова взялась за дело.

Бунтарка пыталась снова. И снова. Но каждая попытка оказывалась безрезультатной. Чонг уже не сдерживал слез.

А затем…

— Она поворачивается!

Внезапно боль и отвратительное шевеление стрелы в его теле замерли. Стрела почти не двигалась, он ощущал лишь едва различимую дрожь скользившего по резьбе наконечника.

— Получилось! — крикнула Бунтарка.

Чонг закрыл глаза и без сил откинулся назад, чувствуя, как пот стекает по коже.

Это был первый шаг.

Осталось сделать еще два.

Бунтарка встала и быстро подошла к костру. Обернув рукоятку кинжала куском ткани, она извлекла клинок из огня. Половина лезвия раскалилась добела. Она поспешила к Чонгу и снова присела на корточки рядом с ним.

— Ладно, — сказала она, и Чонг заметил, что по ее лицу тоже стекают крупные капли пота, — а сейчас начнется самое веселое. Я вытащу эту штуковину, а затем прижгу рану. С обеих сторон. Ты истекаешь кровью, поэтому придется все сделать быстро. Готов?

— Перестань постоянно спрашивать, — пробормотал он через кусок ремня. — Просто делай!

Но сначала Бунтарка сделала кое-что еще.

Она быстро наклонилась и поцеловала Чонга в кончик носа.

— На удачу, — сказала она.

А затем зажала стрелу в кулаке и, сделав глубокий вдох, резко потянула.

Стержень выскользнул наружу с отвратительным хлюпающим звуком, и Чонг знал, что никогда его не забудет. Горячая алая кровь хлынула из раны.

— Держись, — приказала она и поднесла к ране раскаленный кинжал.

Боль оглушила его, но Чонг выдержал. Он кричал через кожаную полоску, так сильно впиваясь в нее зубами, что ощущал во рту привкус крови, но по-прежнему держался.

А затем почувствовал запах паленой плоти.

И только тогда потерял сознание.

Спустившись с холма, Бенни наблюдал, как Никс карабкается наверх. А затем, снова подумав о том, что это плохая идея, он вздохнул и, ухватившись за одно из отверстий в пластиковом полотне трапа, тоже полез вверх.

Трап был плотным, хотя и сильно раскачивался: лезть наверх оказалось просто, и здесь виднелось множество дыр, за которые можно было цепляться руками и ногами. Никс значительно опередила его, проворная, как обезьянка.

— Притормози, — предупредил Бенни.

— Догоняй, — откликнулась она и снова едва заметно улыбнулась.

Почти как прежняя Никс.

Бенни удвоил усилия, и они одновременно добрались до распахнутого люка. Осторожно, словно всматриваясь в окно заброшенного дома, откуда могли выглянуть призраки, они приподняли головы и заглянули внутрь.

Здесь было полно мусора. Порванные провода и сломанные приборы, поврежденные во время крушения, обломки сосновых веток и сухие осенние листья. И кости. Множество костей. Кости рук и ног, изящные изгибы ребер, часть черепа.

Бенни услышал, как Никс шумно вздохнула.

— Нет, — тихо произнес он. — Думаю, это обезьяна.

— Уверен?

Бенни поднялся выше и, забравшись в люк, присел на корточки. Приподняв кусок черепа, он внимательно осмотрел его.

— Обезьяна, — подтвердил он, и в его голосе послышалось облегчение.

— А здесь есть, гм, человеческие кости?

— Нет.

Но, забравшись в люк, Никс застыла на месте. Бенни проследил за ее взглядом, и увидел новые пучки засохших цветов и чаши для благовоний. И еще одну белую деревянную дощечку, на которой убористым женским почерком были выведены красные буквы:

Бенни и Никс некоторое время молчали.

Наконец Бенни произнес:

— Звучит обнадеживающе.

Никс ничего не ответила.

Они огляделись. Из люка можно было попасть в небольшой отсек, который, судя по всему, разделял самолет на две части: кабина пилотов слева и просторный грузовой отсек — справа.

Обе двери оказались закрыты, и на каждой из них были написаны предостережения, а дверные ручки перепачканы пчелиным воском. В воске застыла красная лента.

Никс стерла слой сажи, под которым виднелась едва заметная надпись на двери кабины. Это было одно-единственное слово:

— Интересно, — сказала она. — Давай посмотрим, что написано на второй двери.

Она подошла к двери в грузовой отсек и оборвала опутавшие ее ветви лиан. И снова их глазам предстала одна-единственная надпись:

— Очаровательно, — заметил Бенни. — Выбирай.

Никс снова вернулась к двери в кабину.

— Сначала сюда.

— Ладно. — Бенни наклонился и, внимательно осмотрев восковую печать на двери, обнаружил, что она абсолютно цела. — Похоже, сюда никто не приходил. Стоит открыть двери, и воск тут же лопнет.

Никс дотронулась до двери в кабину.

— Открывай.

— А ты уверена, что это удачная идея?

Она с отвращением фыркнула.

— Не будь девчонкой.

Бенни с трудом сдержался от нескольких желчных комментариев и потянулся к дверной ручке. Восковая печать оказалась прочной, и ему пришлось обеими ладонями нажать на металлическую ручку, чтобы открыть дверь.

Никс, храбрясь, толкнула Бенни в плечо:

— Ты первый.

Святой Джон медленно вышел из леса и остановился на краю плоскогорья. Разбившийся стальной ангел застыл на том же месте, где закончил свой путь два года назад. Серые бродяги — бывший экипаж самолета — по-прежнему висели на своих шестах.

Все здесь было как обычно.

Он наклонился, изучая землю, но разобрать здесь следы оказалось непосильной задачей. На каменистой и выжженной солнцем почве почти не оставалось отпечатков. Последний раз святой Джон видел четкие следы двух подростков в километре отсюда и теперь сомневался, что выбрал правильную дорогу.

Подняв голову, он уставился на распахнутый люк. Возможно, они забрались наверх?

Улыбнувшись, он покачал головой, не веря, что такие юные создания способны на столь откровенную ересь. Они не могли помнить о существовании самолетов, потому что выросли в мире, где не было этих машин. Или… почти не было.