Под сенью короны - Ярослав Коваль

— Это… Это же…

— Да, броня демона. Из чешуи демонической твари, в просторечии называемой тритоном. Высококачественная, лучшая, — Исмал смотрел на изделие бронников с удовольствием.

— Это… Новая?

— Именно, новейшая. Три года назад Генштаб купил свежую чешую тритона. Получил от мастеров три брони, две штуки похуже и одна наилучшая.

— Так это ж мы её добыли! Я был в той команде охотников, которая добыла материал, купленный Генштабом три года назад. Из шести человек выжили двое.

— Да? Вот так иной раз оборачивается. Теперь тебе предстоит её носить. Поздравляю. Честь, оказанную тебе Генеральным штабом, трудно переоценить.

— Мне?

— Да, тебе. Как полевому генштабисту, тебе полагается подобная броня. Непосредственно участвующих в боевых действиях высших генштабистов очень мало.

— Генштабист?

— Да, ты теперь старший офицер Генерального штаба. Высший командир нового рода войск. — Исмал усмехнулся. — Мне приятно видеть, что человек, с которым я когда-то работал, делает столь блистательную карьеру. Ещё раз прошу принять мои поздравления.

— Благодарю… Но… Я ведь не аристократ.

— Да. Можно предположить, что по окончании войны ты либо будешь смещён, либо… получишь титул. Третьего не дано.

Наверное, я смотрел на него сейчас совершенно безумными глазами, потому что следующая усмешка получилась успокаивающей. Исмал помог мне облачиться в броню, приладить на место застёжки. Словно на меня скроена, лежит на подкольчужнике, будто его часть. Только вот подкольчужник сюда надо другой, специальный. Обычный быстро стирается, как мне пояснили. Новый выдали мне вместе со шлемом и поясом.

— Однако всё это не значит, что тебе следует бросаться в бой, едва возникнет такая возможность.

— Уже понял, — сказал я и поморщился бы, если б не вежливость. Сильна в старике наставническая закваска.

Я отыскал своих ребят, выслушал от Шехрема многословные поздравления, подробное изложение событий и кое-что даже записал для верности: это ведь мне потом давать отчёт, если что. Маг-медик, уже из отряда Исмала, а не мой, осмотрел рану, освежил повязку и похвалил Хидбара. Дал ещё одно обезболивающее, пообещал, что подвижность руки скоро восстановится и посоветовал поспать.

Проснуться мне повезло буквально за миг до того, как в шатёр, где я притулился, сопя и по-медвежьи неуклюже ёрзая, влез вестовой и сообщил, что замок практически взят, а принимать его Исмал должен вместе со мной, коль уж я тут самый старший по чину получаюсь. Очаги сопротивления где-то ещё сохраняются, но это ничего, нужно принять хотя бы зачищенную часть.

Приподнявшись, я обнаружил, что так и заснул в доспехе, хорошо хоть без наплечников и поножей. И ничего, вполне удобно, если ночёвку в полевых условиях вообще можно оценивать в категориях «удобно-неудобно». Ну и хорошо, можно быстро собраться, поножи, наплечники и шлем надеть — это минутное дело. И даже не столько желание покрасоваться подталкивало меня выйти «в люди» сразу в новом доспехе, сколько отсутствие привычки в обращении с ним. Пальцы пока не освоились с новыми застёжками.

Замок был захвачен очень быстро, потому разрушения оказались не слишком серьёзными. Тут всё можно будет поправить в считаные дни, а потом достроить наконец стену, которая так сильно подвела замок Гирлянды. Солдаты сообщили, что семьи лорда Увеша здесь нет, допрошенные слуги признались, что супруга и семеро детей их господина покинули эти стены ещё неделю назад. Куда отправились, об этом слуги, конечно, не знали.

Впрочем, следовало ожидать подобной предосторожности от любого человека, способного хоть как-то оценивать ситуацию. Имперская армия брала замок за замком. Крепость Гирлянды не шла ни в какое сравнение с Атейлером, Рохшадером-Морским, твердыней Хрусталя и многими другими. Уж если не устояли те, не устоит и эта. Я бы тоже при сложившихся обстоятельствах забрал свою семью из семейного гнёздышка в войска — хоть какая-то надежда её сохранить.

— Так, а подземелья смотрели? — вспомнил я, убедившись, что верхний замок почти успокоен, бойцы засели и арсенале, и в дальней галерее, но последних наверняка выкурят в ближайший час, там их можно элементарно обстрелять. Кстати, может, приказать, чтоб им предложили сдачу? Вернее, не приказать, а навести Исмала на эту мысль?

— Нет, командир, подземелья пока не осматривали.

— Найдите кого-то из местных, который знает, есть ли там кто-нибудь интересный для нас. Если одни местные воришки, то можно отложить на потом.

— Слушаю. — И пока мы с Исмалом следили за упаковкой ценностей — остатков увешской казны, части семейных драгоценностей, серебряной и золотой посуды, кое-каких предметов роскоши — бойцы сумели и отыскать осведомлённых, и разговорить их, и даже проверить, врали или всё-таки нет. — Итак?

— Командир, в подземельях находятся пленники.

— Кто именно? Много?

— Кто именно, в точности ещё не успели определить. Немного. Но об их наличии нам рассказали вполне определённо.

— Доставить сюда. Кто там есть? Где взяты пленники?

— Нам уверенно назвали только одно имя.

— Что за имя?

— Шунгрий.

— Что? — Меня будто током ударило. — Шунгрий? Главный телохранитель госпожи Солор? Или какой-то другой Шунгрий? Срочно его сюда! Быстро!

— Слушаю.

— Нет, постой, я сам с вами пойду. Исмал?

— Конечно, закончу один. Эй, бойцы — сопровождать командира!

За солдатом, указывающим мне путь, я мчался, чуть ли не подскакивая. Иногда мне хотелось начать подпинывать его в спину… Но даже если реально пнуть, вряд ли получится быстрее. Чёрт бы побрал этих местных с их вечной гигантоманией! Пока доберёшься от хозяйских покоев до глубинных подземелий, успеешь охренеть.

Вот наконец-то и подвалы. Последняя лестница… Нет, вот эта последняя. Приземистый и тесный коридор освещён так скудно, что не разглядишь, где двери, где просто ниши в стенах. А вот в общей зале, в которую коридор впадал, как река в море, оказалось посветлее, имелись столы и скамьи. Видимо, тут что-то вроде кордегардии для надзирателей и охраны тюремного этажа. Сюда и стали приводить выведенных из камер пленников, чтоб рассмотреть их всех вместе.

— Вот он, командир, — поспешил указать сопровождавший меня боец.

Тот, на кого он мне указал, обернулся. Я, конечно, узнал Шунгрия, но не сразу — телохранитель здорово осунулся, исхудал и болезненно щурился на свет.

— Шунгрий!

— Серт? Ты?

— Дружище! — Я обхватил его, прижал к себе, лишь запоздало вспомнив, что облачён в доспехи и запросто могу причинить боль. — Живой! Ты уцелел? Как? Ты один уцелел? Салеш! Арджуд!

— Здесь мы, — за них обоих отозвался Салеш и за руку подволок ко мне своего товарища. — В порядке. Только есть очень хочется.