Кобра клана Шенгай - Марина Комарова

Сант медленно взял свиток.

Он сидел в углу возле камина, наслаждаясь ароматом засахаренных цветов будлука и терпкого порошка из префектур Края Звёзд, который рассыпали специально, чтобы в помещениях стоял свежий запах.

Эйтаро шагнул к окну, вглядываясь во тьму.

Земля белела снегом, небо было синим, каждая звезда горела ярко, словно драгоценности в одеждах любого лизоблюда в императорской свите.

За спиной послышался шорох раскрываемого свитка. Сант читал молча. Он вообще прекращал быть обаятельным парнем, как только наступал вечер. День – для работы. День, чтобы развязывать языки нужным людям. День – это труд. Вечер – для души. С Эйтаро они друг друга понимали прекрасно. Не нужны были лишние слова, чтобы почувствовать, что у другого на душе. И если б не травма, из-за которой Эй-таро восстанавливался целую весну, то так бы вдвоём и работали. Но сверху поступило указание присоединить к ним ещё двух напарников: степняка Ордо и северянина Йонри. Оба сейчас вышли, оставив на столе недоигранную партию гомоку.

Ордо похож на неудержимый табун степных лошадей. Мчится вперед, не видя препятствий. Не будет долго юлить, но если потребуется кому-то свернуть голову – проделает это с виртуозным изяществом. Йонри – ледяная вода. Никогда не поймёшь, что у него на уме, не прочесть ни единой эмоции, он замораживает собеседника взглядом. Однако ловко добивается своего, при этом жертва даже не может понять, что выложила все свои секреты.

Изначально Эйтаро опасался, что сработаться не получится. Слишком разные у всех характеры. Но… опасения не оправдались. Цель – служение императору – объединяла всех.

Учитывая, что Эйтаро пользовался особым расположением Шунске Кса-Карана, ни у кого не возникало мысли портить отношения внутри коллектива. Пользовался… Кажется, после последнего их разговора всё расположение вышло вон, будто его никогда и не было.

– Так-так, – протянул Сант, откидываясь на спинку кресла и вытягивая ноги. – Император, да продлят боги его дни, считает, что необходимо…

– …посетить школы на границе с цуми, – мрачно закончил за него Эйтаро.

Он так резко развернулся, что, столкнувшись друг с другом, звякнули гагатовые подвески на рукавах и поясе.

Эйтаро удалось вычеркнуть из памяти своё прошлое, чтобы ненароком туда не заглянул непрошеный гость. Но некоторые вещи он прятал очень глубоко, не решаясь убрать навсегда. Например, тот самый звук отшлифованных камешков на браслетах и поясе матери, которые вплетались в её голос, напевавший колыбельную.

– Школы, значит школы, – ровно сказал Сант и поднял на Эйтаро взгляд. – Этому никто не удивится.

– Этому – нет. Но ты ведь четко видишь, что там написано «не вмешиваться». Мы прекрасно знаем, что в Токугаве давно творится что-то недоброе. При этом давно. Но, понятное дело, старику До не хочется привлекать внимание общественности, и он желает разобраться собственными силами.

Сант некоторое время молчал. Потом аккуратно свернул свиток и отложил, взял из вазы веточку будлука и втянул аромат. И откуда у него такая любовь к растению из префектуры, принадлежащей клану Дзэ-у? Впрочем, сложно поспорить, те ладят с землёй. Их растения – великая ценность Тайоганори.

– Что именно тебе не нравится, Эйтаро? – наконец-то со вздохом спросил Сант. – Что мы не сможем оторвать голову пакости, которая там резвится?

– И это тоже, – проворчал Эйтаро, садясь в кресло. – Но я не хочу думать о ситуации, что придется стоять и смотреть, как кто-то умирает. Быть в состоянии помочь, но не иметь права двинуться.

– Что я слышу? – улыбнулся одними уголками губ Сант. – Суровый сейванен не хочет, чтобы пострадали люди?

– Мне напомнить тебе южную префектуру Края Неба?

– Заткнись.

Эйтаро едва сдержал улыбку. Ну да, не стоит кого-то укорять во грехе, если сам совершил точно такой не так давно.

В комнату распахнулась дверь.

– Ну и холодина! – донесся низкий голос Ордо. – Чтоб я ещё раз побежал за рисовой водкой на спор?

Он вошёл размашистыми шагами и водрузил молочно-белую бутылку прямо на стол, словно бесценный трофей.

– Ты сам повелся, – сказал Йонри, поведя плечом. – Не моя беда, что тебя легко взять на слабо.

А потом выставил на тот же стол свёрток, от которого потянуло рыбой и специями.

Эйтаро заломил бровь. Потом посмотрел на бутылку, провел пальцем по синим кандзи на стекле. Так-так, печать лавочника из соседнего квартала, того самого, что закупает лучшие вина.

– Что у нас за праздник? – поинтересовался он.

– Будем праздновать последний вечер в Шиихоне, господа. – Ордо сделал широкий жест. – Уж если нас посылают к цуми, то стоит идти во всеоружии.

– Сдается, – мрачно заметил Эйтаро, – как раз из логова цуми мы и будем выезжать. А вот куда приедем – уже большо-о-ой вопрос…

* * *

Настоящее время

– То есть вы считаете, что ситуация под контролем?

Голос Эйтаро едва не звенит, пусть на лице нет ни единой эмоции. Они тянули и так слишком долго. Шиматта!.. Если бы не приказ не вмешиваться!

Но нарушать приказы нельзя. Прямое воздействие рёку – и всё. Об этом узнают сразу, сработают личные печати верности. Временами Эйтаро ненавидел эту систему, временами – благодарил богов, что её придумали.

Директор Тэцуя сохранял невозмутимость. Это не старик До, который хоть и отстаивает честь школы Токугава, но при этом извивается, как змея. Тэцуя был хорошим воином. И после того, как оказался здесь, остался собой. Он явно считает, что в Годзэн творится цуми знает что, но при этом не хочет, чтобы туда совались смотрители.

– Будут ли иметь какое-то значение мои слова, сейванен? – спокойно спросил он.

– Если бы не имели, я бы не спрашивал, – холодно ответил Эйтаро.

Повисла тишина. Тэцуя явно думал. Сейчас можно говорить один на один, не думая, что рядом есть раздражающие факторы. Например, младший брат Тэцуи. С ним перестарались, влили в жилы слишком много ночи. В итоге его человеческая суть отступает слишком быстро, открывая путь первозданной тьме. А тьма не любит тех, кто её оставил. Пусть и из лучших побуждений. Поэтому каждый раз, когда приходится находиться рядом с Коджи, нужно держать себя в руках. Когда тебе хотят вцепиться в глотку – это прекрасно чувствуется. И тут Эйтаро не был уверен, что сумеет удержать свою рёку.

Поэтому – только самоконтроль.

Тэцуя задумчиво посмотрел на кисэру, которую собирался раскурить. Видимо, ровно до того, как спокойная ночь превратилась в нападение цуми.

Эйтаро создал защитный купол, но не перерубил рёку изуродованной девчонки, утянувшей Аску. Он прекрасно чувствовал силу древнего существа, которое нужно было отыскать. Едва исчезли ученицы, как цуми обратились в прах под их с Сантом силой.