13 сектор. Следствие против знатоков - Михаил Левандовский

— Всем вам, мужикам, одно надо, правильно мама говорит.

— Слушай маму.

— Ага, «девочка, играй в куклы, строй глазки». Да, я умею, но хочется, чтобы меня за другое ценили.

— То есть я за тобой ухаживаю, потому что ноги длинные? Я их навидался в стрип-клубе. Может, не в ногах дело?

— Спасибо тебе. Знаешь, как я мужиков проверяю?

— Как?

— Если в разговоре смотрят мне в глаза, а не на ноги, то, значит, ничего мужик, неплохой.

Я заставил себя посмотреть Юле в глаза.

— Ладно, иногда ты смотришь в глаза.

— Ты ведь знаешь, какие у тебя ноги. Извини.

— Извиняю. Сама горжусь. Раньше только в платьях и ходила. Теперь не сильно хочется, потому что заставляют.

— Юль, уходи ты оттуда, правда.

— Саша, я сейчас просто выйду из машины и пешком пойду. И пусть простужусь. Чего ты мной командуешь?

— Знаешь, потому что я мужчина.

— Это не основание.

— Логично. Потому что я тебя намного старше.

— Не так уж и намного. Тебе сколько?

— Тридцать восемь.

— Да? Я думала, тридцать три — тридцать пять.

— Спасибо за комплимент. А тебе?

— У женщин об этом не спрашивают.

— Юль, ты еще не женщина. Ты еще девушка. В твоем возрасте надо этим гордиться.

— Правда хочешь об этом узнать?

— Хочу.

— А сколько бы ты мне дал?

Выглядела Юля очень свежо. Но образование, взгляд…

— Ну, не хочу говорить.

— Не хочешь говорить — напиши на бумажке.

— Руки заняты.

— Сам виноват, тогда не скажу.

— Ладно, двадцать один.

— Теперь я точно выйду и пойду пешком. Ты меня только что оскорбил в лучших чувствах.

— Юля, прости. Сколько же тебе?

— А ты свой возраст на два подели.

— Сколько?

— Девятнадцать. Да, Саша, третий курс. Да, девятнадцать. Я школу закончила в шестнадцать лет. А что, я старше выгляжу?

— Нет, еще моложе. Я просто привык по начитанности оценивать. А ты подозрительно много знаешь.

— Раньше «слишком много знаешь» говорили о девушках, у которых было слишком много поклонников. А вообще да, мужчин я люблю.

— И поэтому в «Распутье» пошла?

— Нет, не поэтому. Оттуда я ни с кем не уезжала. Нельзя там ни в кого влюбиться. Уж прости.

— Не за что. Мы ведь друзья.

Я, конечно, ни на что не рассчитывал, но услышать об этом было неприятно.

Мы въехали в Красногорск.

— Ну что, посидим?

Пусть меня в очередной раз поставили на место, но отказаться от общения было сложно.

— Давай, только недолго, а то мне на работу с утра. С утра, в такую рань…

— В такую дрянь, — уже привычно хором закончили мы. На этот раз — из Высоцкого.

Мы снова отправились в «Ублюдки».

— Зима, холодно. Хочется пива, — сказала Юля и заказала себе светлое.

— Если зима, то лучше темного чешского. Темные сорта как раз и пьются зимой, в мороз. Недаром самая знаменитая чешская пивоварня «У Флеку» выпускает темное, плотное, бархатистое пиво, особенно приятное в легкий морозец среднеевропейской зимы.

— Жалко, тут только ирландское.

— А ты какое хотела?

— Угадай.

Не буду, и так пару раз промахнулся.

— Я бы предпочел бельгийское. Представляешь, целая страна, где пивная культура вместо винной: и бутылки, и по бокалам с тонкой ножкой разливают, и даже есть пиво в виде шампанского, его на Новый год подают и пробкой хлопают.

— В этот раз ты угадал.

— Ладно, в следующий раз пойдем в центр, в прекрасное место «Келья», там аутентичное бельгийское пиво.

— Договорились, будем отмечать там. А пока хватит и «Гиннесса».

Мы посидели немножко, посмотрели на ту же стайку девочек, игравших в странную карточную игру наподобие «Пьяницы» нашего детства, когда не надо было брать номиналов то одной, то другой карты.

— Слушай, а как они в карты в баре играют? — спросила Юля.

— А ты посмотри, там не карты, а какой-то напечатанный заменитель. Сейчас много таких игр пошло. Вроде карты, а вроде и нет. И в приличных местах играть можно. Из Европы идет. У них как кризис — сразу продажи настольных игр до небес возрастают.

— Логично. Сейчас в наш клуб тоже поток пошел, — ответила Юля.

— Кого? Клиентов?

— Да все больше девушек. Как секретарей увольняют — очередная волна, на собеседования в «Распутье» хвост стоит. А когда казино закрыли, так очередь на квартал, по-моему, выстраивалась. И все красавицы.

— Все, хватит про «Распутье», ты практически частный детектив, секретный агент.

— Непонятно только, что потом делать.

— Юль, я тебе честно скажу, у меня сейчас проблемы. Обещать ничего не могу, но какую-нибудь работу найду. Друзья пока остались. Давай не будем об этом.

— Ладно, хоть и не поздно, проводи меня домой, мне, в отличие от тебя, вставать завтра рано. И собаку надо выгуливать.

— Ну пошли.

Въезд во двор загораживала неаккуратно припаркованная фура. Многие из них имели привычку отстаиваться в районах, прилегающих к МКАДу, перед дальним ночным путешествием.

— Ой, забыла тебе сказать. Помнишь ту фуру, под которую мы с тобой в Долгопрудном чуть не попали?

— Еще бы не помнить!

— Я, может, конечно, ошибаюсь, они все похожи, но, кажется, она стоит в нашем дворе.

— Здесь? Эта красная, а та была обычная грязно-белая.

— Нет, во дворе «Ковбой-авто».

— И давно?

— Второй день уже.

— А зачем?

— Извини, чего не знаю, того не знаю. Но тревожно.

— Да. Кстати, мне завтра в суд по делу Долгопрудного. В свидетели пойдешь?

— Не люблю я судов. Во сколько?

— Рано утром.

— Ладно, завтра как раз шефа до обеда не будет. Я напишу дяде Жоре, он у нас еще за административного директора немножко.

— Да я утром сам за тобой приеду.

— Рыцарь, как есть рыцарь.

С этими словами я получил дружеский поцелуй в щечку, опять только в щечку, и вечер для меня закончился.

Я встал раньше обычного. Мой маршрут напоминал сновидение безумного химика, в которых фигурировал атом с электроном, заброшенным на высокие орбитали. Останкино, Красногорск, обратно в Останкино. Надо проскочить по потоку.