Дети непогоды - Павел Марушкин

— Потому что студенты дали ему эту кличку, а он её жутко не любит. Кое-кто даже вылетел из университета его стараниями — всего-навсего за то, что произнёс это слово в пределах слышимости профессора Шога.

* * *

Лес затих. Весь день облака сгущались, наплывали со стороны гор, небо темнело и опускалось всё ниже и ниже. Казалось, ещё немного — и жирные сизые тучи коснутся набрякшим брюхом верхушек бородавчатых сосен. Пропопий Карары глянул вверх и вздохнул. Начинался сезон дождей, распутица и грязь. Это, пожалуй, главное, что объединяет Север и Юг, подумал он. Война и грязь… Любая война — это непролазная грязь на дорогах. Правда, на Севере к прочим «радостям» часто ещё добавляется промозглый холод. Он взглянул на лагерь. Пяток жалких брезентовых палаток, на четыре человека каждая — всё, что осталось от его полка. Пропопий вздохнул и поудобней перехватил оружие. Отполированный боевой молот привычной тяжестью давил на плечо. И зачем мы только их с собой таскаем, , с раздражением подумал он. Против регулярной армии нам всё равно не выстоять, а куки из местных отдадут всё даром, лишь бы спровадить поскорее страшных гостей. Колдунов, даже на самую малость способных колдунов — вот кого сейчас надо в наши скромные ряды! Но мечтать, как известно, не вредно. Все, кто хоть что-то собой представлял как бормотолог, сейчас находились в глубокой депрессии — вот уже несколько месяцев, как врагам удалось лишить сил большинство действующих чародеев северян. Кое-кто даже впал от отчаяния в кому. «А каковы были раньше!» — с неожиданной злобой подумал Пропопий. По-простому и не подступишься! Даже приказы командиров выполняли так, словно оказывали милость! Зато теперь солдатики и отыгрываются… Некоторых, говорят, втихаря свои же порешили. Можно ли винить их за это?

Команданте Карары ещё раз окинул взглядом лагерь. Всё-таки, что ни говори, ему удалось сохранить среди своих некое подобие воинской дисциплины. Хотя какой они теперь полк! Шайка мы, шайка, усмехнулся Пропопий. Не тешь себя пустыми мыслями, команданте! Были мы солдатами — стали разбойниками, что бы там себе ни думала камарад комиссар…

Тихо ступая по опавшей листве, подошёл помком-взвода Фтяч.

— Ну что там, Ужак? — не оборачиваясь, спросил команданте. — Каковы прогносты?

— Прогносты не радуют, — уныло вздохнул помкомвзвода. — Марамбита сказала, часа три ещё можно отдыхать, потом надо сниматься с места.

— На чём она сегодня гадала? На чае?

— На чём же ещё, — угрюмо ответил Фтяч. — Кофе уже который день нет.

Команданте хмыкнул. Гадание на чае отличалось неточностью результатов. Впрочем, спасибо и на том — без этого подспорья их давно бы вычислили.

Будь моя воля, подумал Пропопий Карары, мы бы всё бросили и ушли далеко на юг — так далеко, как только можно. Нашли бы себе место по душе, обосновались бы, переженились на каких-нибудь местных девчонках… Защищались бы от таких вот мародёров… Он вздохнул. Как же, размечтался! Камарад комиссар всё сильнее и сильнее давила на него, требуя пробиваться домой, на север. А как туда пробьёшься, если все леса кишат победившими армиями врага? Да ещё по предгорным редколесным равнинам, да ещё через Туманный хребет для полного счастья… Но ведь не отступится упрямая баба, с ожесточением подумал он. Будет давить и давить, даром что сама всё понимает. Пока весь отряд до последнего человека не угробит… Её тоже, конечно, можно понять. В комиссары специально набирали таких вот — фанатиков меднолобых. Готовых на всё ради победы. А сейчас мы вдруг в одночасье оказались проигравшей стороной, куда ни кинь. Что это за война — без магии? Нет у нас больше цели, нет сверхзадачи — вот и мечемся, как дикие звери в клетке. А южане эти… Нет чтобы пропустить назад — охотятся, выжигают… А может, и вправду — зайти к ней тихонько в палатку да убивалкой со всей дури по затылку… Ага, сейчас. Так она тебе и позволит потихоньку. Тут не молотом, тут на медиаторах придётся… Да потом ещё уходить вслепую, неведомо куда — то ли в топи непролазные, то ли прямо вавилошкам в лапы. Вот и думай, команданте, что лучше — терпеть комиссара или остаться без разведданных. Да и на медиаторах, если уж совсем честно, шансы будут — пятьдесят на пятьдесят. И коли эта сумасшедшая победит, то завтра же отряд двинется прямиком на север, где и поляжет весь. Ну уж нет, позвольте. Я с ними не для того всю войну прошёл, чтобы в конце вот так бездарно сгубить.

А как всё было задумано! Армады воздушных кораблей, многотысячные десанты в глубокий тыл… Операция «Пошарам». Казалось, победа — вот она, стоит только взять. Надурил, надурил коварный враг; обыграл, поставил мат одним ходом раньше…

— Перебьют нас, команданте, — сказал помкомвзвода. — Болтаемся тут, как оно в проруби, куки этих несчастных грабим… Вот нагонят сюда солдат, да как начнут лес прочёсывать частым гребнем…

Пропопий Карары нахмурился. А вот этого уже допускать нельзя. Он, может, и сам так думает, но вслух же не произносит! С такого вот и начинается в войсках разложение.

— Младший лейтенант Фтяч, смир-рна!

Ужак Фтяч вздохнул печально, но встал более-менее прямо.

— Стыдно, младший лейтенант! Что за разговоры! И если вы такое говорите — вы, помощник командира, то что же должны думать солдаты, а?! И где ваше оружие, Ужак Фтяч?! Вы на войне или где?!

— Убивалку я в палатке оставил, — угрюмо буркнул Фтяч. — Тяжело же с ней таскаться. А кругом ни души.

— Молчать! Я вам дам — «кругом ни души»! Сейчас, может, и ни души, а через десять минут черным-черно от врагов! А ну-ка марш за молотом! Р-р-распус-тились, растудыть вашу! Крру-ом!

Сделав втык младшему лейтенанту, Пропопий вдруг почувствовал себя несколько лучше. Отодвинулось давящее ощущение неминуемой беды, взялась откуда-то давно утерянная бодрость. Это всё проклятая погода виновата, подумал он. Скорее бы уже пролилось, что ли…

В палатке комиссара, как всегда, было пусто. Солдаты предпочитали поменьше находиться в обществе Марамбиты Долборождь, изыскивая для этого всевозможные поводы. И я их понимаю, подумал команданте, пригибаясь под низким пологом. Мало того, что аура у неё — любого в дрожь кидает, так ещё и прибабахов выше крыши… До открытого противостояния дело пока не дошло, но, пожалуй, оно уже не за горами.

— Что новенького, комиссар?

— Ничего, — Марамбита поджала губы. — Везде затишье, погода давит. Ещё часа три у нас есть совершенно точно.

— А может, и ночь? Люди устали…

— За ночь сейчас не могу поручиться. Ближе к вечеру заварю ещё чайку, тогда можно будет сказать определённее.

Пропопий помолчал.

— Дисциплина в отряде падает, Марамбита. Я сделал внушение помкомвзвода, но это, между прочим, и ваша вина тоже.

— У солдат нет цели, команданте. Это развращает так, что хуже некуда. Людям нужно иметь перед собой ясную цель, а не просто какие-то повседневные задачи.

— А я разве не поставил её? — наигранно удивился Пропопий.

— Добывать пропитание — это не цель. Если делаешь это просто ради того, чтобы набить собственное брюхо, то получается ещё хуже. Мы уже наполовину превратились в банду грабителей.