Секта с Туманного острова - Мариэтт Линдстин

Признание словно выплескивалось толчками. Текли слезы. Да, случались объятия, да, и ласки. Его руки под ее футболкой. Накануне его отъезда с острова они целовались. Никакого секса, заверяла Мира, но Освальд казался все равно удовлетворенным. Он велел ей встать и обратился к Бенни.

– Отправь ее проходить «Покаяние», только под круглосуточным надзором. Иначе ей может прийти в голову сбежать.

Слегка ошеломленный от внимания Освальда, Бенни закивал и сглотнул.

– Если вдуматься, вы должны создать для нее особое «Покаяние», – сказал Освальд. – Иначе она испортит тех, кто уже проходит его. А теперь поступайте так же со всеми остальными. Мне нужно подумать о более важных вещах. Но до того, как вы отправитесь спать, каждое признание должно быть подписано.

* * *

Закончили они только к шести часам утра. Поначалу дело шло туго, но потом в зал словно просочился некий вирус, распространившийся среди двенадцати девушек.

Возможно, они устали от криков и угроз – но стали признаваться с головокружительной быстротой: «Я с ним флиртовала», «Я его касалась», «Я ему подмигивала». Если девушка ничего не совершала, она всегда могла признаться, что мастурбировала, думая об Альвине, и рассказать об этом в мельчайших подробностях. Софии быстро надоело слушать, как они ласкали сами себя. Неужели эти девицы настолько тупы, что не понимают, какими будут последствия?

Когда они закончили, на столе перед Буссе лежала гора признаний.

София посмотрела на стоящих вдоль стены девушек. Внезапно ей стало жаль их. «Наверное, у меня в голове не хватает винтиков, – думала она. – Ведь они же устроили настоящий скандал». Тем не менее отчего-то она ощущала боль. Возможно, дело было в нарядной одежде и слезах… Или в том, что у них безжалостно отняли миг опьянения от близости к звезде. Отняли краденый взгляд или ласку, которыми те могли согреваться, когда за колючей проволокой становилось холодно и одиноко…

«Я делаюсь сентиментальной, – подумала она. – И это отнюдь не хорошо».

– Что будем делать дальше? – спросил Буссе, посмотрев на Софию и на стоящих вряд у стены девушек.

– Вы можете идти спать, – сказала она людям, продолжавшим сидеть на стульях, как приклеенные. По группе распространилось слабое бормотание. София не была уверена, испытывают они облегчение от того, что закончили, или разочарование от того, что представление подошло к концу, но все побрели прочь из столовой.

Буссе явно впал в эйфорию. Вторым дыханием его вырвало из усталости, и ей на смену пришел адреналин.

– Это будет новая программа, – сказал он. – Нечто вроде «Покаяния из покаяний». Ты должен проявить по отношению к ним настоящую жесткость, Бенни. Справишься?

– Безусловно!

София покинула Буссе и Бенни. В последний раз взглянув на девушек, она испытала искреннюю благодарность судьбе за то, что не стоит вместе с ними у стены.

* * *

Когда София пришла в офис, Освальд был уже там, свежевыбритый и выспавшийся. Она положила пачку бумаг с признаниями ему на письменный стол.

– Большинство флиртовали с ним. Некоторые занимались кое-чем похуже.

– Так я и знал, – сказал он, качая головой. – София, эту дрянь посмотрели почти миллион телезрителей. Понимаешь, какое это чертово предательство?

– Да, понимаю.

– А ты сама? Я видел, как Альвин присматривался к тебе в библиотеке.

– Я ничего с ним не делала.

София дерзко посмотрела ему в глаза, испытав при этом даже удовлетворение. Уж она-то не станет признаваться в том, чего не совершала. Он может кричать и скандалить. Не имеет значения, она все равно слишком устала и не способна ничего воспринимать.

Присутствовало и еще кое-что – дерзость, выросшая из того, что София слышала во время пребывания здесь Альвина. Из-за подслушанного ею негромкого разговора события вчерашнего вечера показались ей несправедливыми.

Дело было поздним вечером. Освальд, сидя с Альвином у себя в комнате, попросил ее принести несколько бутылок воды. Увидев, что дверь открыта, она остановилась. Задержалась перед тем, как войти. Возможно, почувствовала, что в комнате происходит личный разговор. Или ей просто стало любопытно…

– Но немного бондажа – это ведь совсем недурно? – послышался голос Альвина.

– Да ну, это старо. «Пятьдесят оттенков»[12] и все такое, типа Ханса Шейке[13], хлеставшего девочек розгами. Представь себе лучше, что перед тобой классная телка, голая, с ремнем вокруг шеи. Ты затягиваешь ремень и гасишь в ее глазах жизнь, а потом возвращаешь ей жизнь, и все это в течение минуты, а сам тем временем… ну, ты понимаешь, что я имею в виду.

Настала полная тишина, потом донесся слабый восхищенный свист. Наверняка от Альвина.

У стоявшей под дверью Софии мысли посыпались градом: это ведь только фантазии, не то, чем он реально занимается, он же имеет право на сексуальные предпочтения, возможно, он просто пошутил… Однако в этот момент ее восхищение им ослабло.

Перед тем как войти в комнату, София громко кашлянула, но не смогла заставить себя посмотреть мужчинам в глаза. Поспешно поставила бутылки с водой и снова удалилась.

Правда, теперь, стоя перед Освальдом, она думала, что содеянное девушками – просто пустяки по сравнению с его фантазиями.

– Ну что ж, видимо, придется поверить тебе, – сказал он.

София продолжала стоять, глядя ему в глаза. Возникла молчаливая борьба, которой она не понимала. Просто не могла оторвать взгляд. Ей казалось, что он смотрит на нее как-то странно, и у нее внутри все похолодело.

– Что ты так уставилась?

– Ничего, сэр, я просто устала.

Преувеличением это не было. Ноги у нее прямо подкашивались. Перед глазами промелькнуло видение мягкой подушки, и София, не удержавшись, зевнула.

Освальд посмотрел на нее возмущенно.

– Ты ведь не думаешь, что сейчас отправишься спать? День только начался.

В этот миг у нее впервые появилась мысль, которая, словно электрический разряд, выскочила откуда-то из живота и оформилась в мозгу:

«Это только начало».

Все, что происходило до сих пор, было лишь детской игрой; а жизнь на самом деле не имеет дна.

* * *

Люди в большинстве своем слабы и легко поддаются на обман.

Существует вещь, противостоять которой не может никто. Небольшая лесть.