Мистика - Тамара Шатохина

-  Я виноват, да?  Сбил тебя тогда с панталыку.

-  Не выдумывай.  Я  любила его и сама так считала, ты просто озвучил.  А если бы это я… и он бросил меня, как некоторые  бросают, к примеру, калек?  Тогда все было правильно.  Но и ты виноват  – вы не научили нас  прощать предательство.  Не мешал бы ты ему сейчас, а то  еще и назло тебе все  делает.

-  Там двое детей, и я всегда говорил, что добра не будет, – прогудел он и отвернулся понуро.

-  С  моей профессией ты смирился, потому что я из штанов выпрыгивала, делая из дома картинку. Чтобы доказать тебе и я доказала.  Ты увидел, что от моей работы…

-  … польза  и толк есть.  А он от семьи к упырям ушел – к пьяницам и бандюкам.

-  Ну, ты, как маленький, батя… он своих детей от них защищает.  Почему не он, а кто-то другой должен?  А что их так обозвали, так твой сын хуже от этого не стал. Тебе обидно за династию, я понимаю – академическая семья, история, которой можно гордиться, степени, награды, звания…  Но мне нравится строить, а он чувствует себя нужным там.  Внуки, может, займутся твоим делом.

-  Э-э… нет – Боровичок уже домики рисует, - усмехнулся батя, - кто отцом будет? – прозвучал вопрос в лоб.

-  Вообще еще не факт… Коля  поспешил обрадовать.  Давай  позже поговорим, - занервничала я.

-  Не помнишь, с кем спала?

-  Я не спала, батя, это называется иначе. Я потом обязательно вас познакомлю.

     «Во благо» я уже брехала  легко, как собака под забором. Понятно, что любая ложь все равно потом вылезет боком, но сейчас иначе – никак.

-  Не дави, пожалуйста, на Колю.  Пускай решает сам.

-  Делайте, что хотите. Вот свой появится, тогда и поймешь. Тяжко, Алена, когда кругом такое…, а еще и в твоей семье, - встал он и ушел в дом.  Наверное, сразу в свою комнату, чтобы никого из нас сейчас не видеть.

   Коля, который стоял у входной двери и ожидал окончания нашего разговора, посторонился, пропуская его, и неспешно подошел ко мне,  присел рядом.

-  Вот ты… - турнула я брата в плечо, - язык, что помело.  И звать тебя – полицай.

-   Пунктик у нас тут...  Та он вообще уже… чтобы долгожданному  внуку от дочки не порадоваться?

-  Коля, я никому не говорила, только один батя и знал – Олег не может иметь детей.

   Сегодняшний день был днем сюрпризов, откровений и неожиданных признаний. А  мне еще предстояло рассказывать про Ваню.  За бабаню я была спокойна – та просто интеллигентно промолчит, если что, а Колька обязательно психанет.  Почему – пока не знаю, просто знаю его – вначале взорвется, и только  потом… возможно…

-  Ого! – нервно подорвался он со скамьи и прошелся  по  дорожке, - понятно тогда,  чего он взбесился.  А чей тогда пацан?

-  Об этом я и хотела рассказать вам с  бабаней.

-  А старикам, значит…?

-  Ой, -  поежилась я, - лучше пока не надо.

   На речку мы  не пошли – наша старушка, выпив рюмочку вина за праздничным столом, проспала до  самого вечера.  Беседовать в саду, когда в наступающей вечерней тишине разговор разносится особенно звучно, не хотелось.  Не хотелось, чтобы услышали любопытные соседи, и чтобы родители подумали, что таимся от них, умолкая.   Когда бабаня проснулась, я подхватила поднос с  едой для нее, и мы с братом  пошли к ней.  Поднимались по светлым  дубовым  ступеням, удобным и эргономичным, вдыхали теплый  дух деревянного дома.

-  Коль, пора ее вниз селить.  Понятно, раньше – чтобы двигалась, а сейчас когда вышла бы в сад сама, посидела…

-  Ей только недавно так стало, и посевная была.  Давай мы с тобой и займемся, старики никогда не соберутся.

-  Ну что, Прасковья Гавриловна?  Готова ужинать?  Разговор есть, бабань, - поумерила я браваду под ее взглядом.  Она напряженно щурилась под очками и дело было не в диоптриях.  Пока еще она видела – размыто и нечетко, но видела.

-  Да я  так и поняла, - присела она на уже застеленной кровати.

    Я рассказала…  Как и ожидалось, Колька вскочил, забегал и  пообещал с корнем оторвать  яйца всем бессовестным мразям, а непроходимым дурам прочистить мозги ершиком… и еще много всякого.  Мы  терпеливо наблюдали, как, размахивая руками,  он мечется по комнате с выражением бессильной муки на лице.

-  Закатаю на зону или сам прикопаю в тенечке, –  выдохшись, завершил он гневную тираду.

-  И кого же это? –  невинно поинтересовалась Прасковья Гавриловна.

-  Бабаня, молчи!  Ты не знаешь… все эти поисковики, ролевики, остолопы с деньгами и всякая  мразь без краев…  Народ понятие потерял – что можно, а за что убивать надо.  Тебя развели, как… как…

-  Коля, остынь, - поняла я, наконец, природу его злости, - все не так.  Я  вам только вкратце... а сейчас разъясняю подробно – там был настоящий танк, того еще времени –  легкий Т-60.

-  Я!  Я в них ни … не разбираюсь! – взвился опять брат.

-  Коля, да сядь ты уже! Просто сядь и выслушай.  Я тоже не разбиралась.  У  Т-60 корпус особой формы – будто зализанный.  Я пересмотрела кучу снимков и узнала его по этому, слитому назад корпусу… башня крохотная – выпуск сорок четвертого. Их использовали в разведке и как тягачи для пушек самого большого калибра.  Ну, это не так важно…  Ваня - это не розыгрыш, у него ожоги.  Мы с ним… я в бане его мыла – он горел в танке и весь левый бок, предплечье у него в ожоговых шрамах – свежих, не таких давних.  И след от сквозного пулевого ранения в грудь.  Он самый настоящий, и  Мария Львовна никого не обманывала, ни в каком  розыгрыше не участвовала.

-  И поисковики – хорошие люди, - поддержала меня бабаня, - на том месте, где поставили новое зернохранилище, раньше жила  Прониха – вы ее не помните, наверное.  Еще двадцать лет назад нашли где-то на Украине косточки ее жениха, она съездила за ними, привезла сюда и похоронила, а через месяц и сама рядом легла.  Замужем  не была, и никого у нее не было – так девкой и прожила.  Не то, чтобы ждала  всю жизнь…,  давно стало ясно, что в живых его нет.  Просто никого другого не хотела. Так что поисковиков не хай, - спокойно подытожила она.

-  Так немыслимо же! - отвернулся брат к окну, подошел и стал возле него: - Что ты тогда  хотела в Боковской?  Взглянуть на его внуков, сходить на могилку жены, которая ждала его с войны?

-  Коля… заткнись, а то я сейчас соберусь и уеду.  У меня больше нет никого, кроме вас – но я и сама все выясню и узнаю.  Даже если она ждала, то он  не знал об этом, сказал – отреклась и я ему верю.

-  Та…!

-  Та да – голодный до секса мужик просто врет, как сивый мерин, чтоб ему дали.  А я так вообще – шла просто выдоить его, прости меня, бабаня, за такую правду.  Кто из нас виноватее?  Ты мне сейчас батю напоминаешь, ну – один в один.

-  А чего ты тогда за ним сейчас…?

-  А это уже потом случилось,  Коля, -  не стала я объяснять. Не делиться же с ним самым сокровенным?  Не понимает – и не нужно.  Мужики, они вообще – толстокожие и твердолобые. А  женщина меня поймет.