Арабская жена - Таня Валько

Но Малика не успевает открыть калитку и войти — большие раздвижные ворота медленно, со скрежетом открываются сами. Во дворе стоит Самира, в руках у нее два битком набитых чемодана. Возле нее — красивый молодой парень, он уже коснулся дверной ручки красного «Пежо-206». Увидев нас, оба застывают на месте. Тем временем отец, будто ошалелый, врывается во двор.

— А-а-а-а, сука! — орет он, хватая Самиру за волосы.

Я вся сжимаюсь на сиденье машины. Охотнее всего я сейчас провалилась бы под землю. Малика делает шаг назад, словно хочет спрятаться за приоткрытой калиткой. Все присутствующие замирают. Вот, значит, какой выход из положения нашла Самира! Разумеется, Малика обо всем знала, но почему же она ни с кем не поделилась?

— Ах ты выродок, позор нашей семьи! — Отец тянет Самиру за волосы, дергая из стороны в сторону, будто она тряпичная кукла. Девушка падает на колени и закрывает руками голову, затем пытается схватить отца за штанины, но он отталкивает ее на длину собственной руки и бьет кулаками в лицо, нанося удар за ударом. Парень не реагирует, только таращит глаза — кажется, он силится что-то сказать, но слова застревают в горле.

— Оставьте ее немедленно! — наконец выдавливает он из себя, но его никто не слышит.

— Ах ты извращенец! Преступник! — вопит обезумевший отец. — Я сейчас же звоню в полицию, и пусть тебя посадят, сукин сын! — Одной рукой он по-прежнему тянет за волосы Самиру, а кулаком другой угрожающе потрясает в сторону молодого человека.

— Оставь ее! Быстро! — К ним подбегает мать и пытается защитить Самиру. — Сам ты извращенец и подлец!

Звук удара. Нет, это была даже не пощечина, скорее хук справа. С матери слетает платок, сама она падает и ударяется головой о мраморные ступени крыльца. Не шевелится. Ахмед и Малика бросаются к ней на помощь. Наконец и я, собравшись с духом, выхожу из машины, но понятия не имею, как мне вести себя в этой ситуации и что нужно делать. Я боюсь, ужасно боюсь. За спиной у себя слышу тихое всхлипывание Мириам.

— Убийца! Сукин сын! Убийца! — надрывается Малика.

— Отпустите мою жену! — уже более решительным тоном произносит молодой человек. — Немедленно! Иначе полицию вызову именно я, а не вы.

— Что ты сказал, негодяй?! — Разъяренный отец крутит головой то вправо, то влево, не зная, кого ударить на этот раз.

— То, что вы слышали. Самира — моя жена. И мы уезжаем.

— И кто же заключил ваш брак? Какой опекун дал свое согласие? Ну? — Отцу кажется, что победа на его стороне.

— У нас есть официальное свидетельство о браке. Контракт. Все по закону.

Кажется, что у отца вот-вот глаза вылезут из орбит. Еще немного — и его хватит удар! Самира заливается слезами и тихо причитает.

— Уж я-то знаю, кто вам так ладненько все устроил. — Отпустив наконец волосы Самиры, которая обессиленно падает на землю, отец разворачивается к Малике: — Тебе нечего сказать мне, дочка?!

Малика гордо поднимает голову и с презрением смотрит на него. Она молчит. Недолго думая, он наотмашь бьет ее. Какое же он чудовище! Бьет женщин! Малика крепче матери, но удар был, видимо, мощным — она едва удерживается на ногах.

— Сволочь! — сквозь зубы произносит она.

— Ты о ком это сказала, шлюха?! — Снова удар, на этот раз кулаком, и Малика отлетает к стене дома. Вытирает кровь с губ и носа.

— Может, я и шлюха, однако же ты частенько пользовался моими связями и возможностями! Без зазрения совести!

— Ах ты… — Отец снова замахивается, но тут вмешивается Ахмед. Он хватает его за запястье и кричит:

— Хватит! Я говорю, хватит!

— Это ты, щенок, будешь мне указывать?! — Отец пытается высвободить руку. — Я у себя дома и буду делать все, что мне заблагорассудится!

— Нет, это больше не твой дом, — напоминает ему Ахмед, продолжая сдавливать руку отца в крепких тисках. — И это засвидетельствовано в официальном документе. Более того, тебя здесь не особенно хотят видеть.

— Ах ты каналья!

— Проваливай в свою нору, которую ты даже не смог обустроить на собственные деньги! Ты сделал это на краденые, а краденое на пользу не идет, оно тебе боком выйдет, еще убедишься в этом! Убедишься, Аллах тому свидетель! И он справедлив!

— Ты выгоняешь меня из моего собственного дома?! А-а-а-а! — Почувствовав в себе новые силы, отец наконец высвобождает руку из тисков; теперь он стоит посреди двора и ревет благим матом. Целыми горстями вырывает волосы у себя на голове, сам себя колотит кулаками в грудь, бьет по бедрам. Я слышу, как хлопают рамы открывающихся окон соседних вилл. Хорошенькое же представление устроил он соседям!

— Это не твой дом, — холодно повторяет Ахмед. — До тебя что, не доходит? Мне вызвать полицию, чтобы она избавила нас от твоего присутствия?!

— Но я по-прежнему — опекун твоей матери-шлюхи! Ха, да если я захочу, то и жить сюда перееду! — Оказывается, он об этом все-таки подумывает.

— Хрен тебе! — смеется ему в глаза Ахмед. — Теперь я здесь живу, и я — махрам[30]моей матери и сестер. — Он показывает на отца пальцем, презрительно кривя губы. — Твоя молодка-потаскуха никогда здесь не поселится! Ни она, ни ее ублюдки!

— Это оскорбление! Я подам на тебя в суд!

— В судебном порядке будешь доказывать, что твоя новая женушка — порядочная женщина?! Ну что ж, сочувствую! Все равно никто в это не поверит! Ха-ха-ха!

Все присутствующие иронически усмехаются и снисходительно качают головами.

Мать тем временем пришла в себя и сидит на ступенях рядом с Маликой, они обнимают друг друга. Лица у обеих в крови.

Отец наклоняется и, упершись руками в колени, оборачивается вокруг своей оси, после чего выпрямляется и медленно шагает к выходу. Наконец-то!

— Ты шлялся где-то в Польше, — напоследок кричит он Ахмеду, — и думал, что там Аллах тебя не видит! Еще и привез оттуда куколку-блондиночку, которая всем показывает и задницу, и волосы! Да такую и просить не надо, сама даст, бесплатно! Попомнишь мои слова! Твоя жена — шлюха, и дети, которых она родит, — шлюший помет!

Ахмед бросается на отца; кажется, на этот раз он действительно намерен побить его, но все женщины разом преграждают ему путь, желая охладить его пыл.

— Не стоит, Ахмед. Не пачкай рук, — шепчет мать, наклоняясь к сыну.

Я замечаю, как муж Мириам неодобрительно качает головой, затем сажает детей в машину и уезжает. Мириам остается. Ахмед садится в наш автомобиль, мы медленно въезжаем в открытые ворота и останавливаемся у крыльца.

— Почему вы так торопились? — спрашивает он сестер. — А ты почему ничего мне не сказала? — Ахмед обращается непосредственно к Малике.