Вивьен Вествуд - Вивьен Вествуд

«Мне было что доказывать и в материальном плане. И это тоже я позволю себе сейчас рассказать, и, надеюсь, мой рассказ будет полезен тем, кого когда-либо обманывали или кто пострадал от жуликов. Не то чтобы я не умела обращаться с деньгами, нет, я ведь выросла в магазине. Не в этом дело. Я просто слишком доверчивая и полагаю, что другие люди такие же честные и трудолюбивые, как я. Сейчас объясню, почему Майклу Коллинзу все сошло с рук, хотя он долгие годы крал у меня деньги. Сейчас я уже могу об этом говорить… Мне жаль, что Майкла больше нет в живых, но зато теперь можно откровенно все рассказать. С самого первого дня, когда он начал работать в магазине, он стал воровать. Он проработал у меня не меньше 8 лет и забирал каждый лишний пенс, а я все никак не могла понять, почему у меня не получается, почему не сходится баланс, и думала, что, наверно, не умею считать. До того как пришел Майкл, дела в магазине шли очень хорошо. И вот появился этот стильный молодой человек, и я его наняла. И в первый же его день в магазине у меня не оказалось прибыли. Я не могла понять почему. Он сказал мне: «Какой кошмар! Слушай, у меня есть деньги, на самом деле мне необязательно работать. Мой друг, – а он, Майкл, был геем, – меня содержит. Я дам тебе денег. Сколько нужно?»

Так вот, он одолжил мне денег, и я подумала: «Какой классный парень!», и мы смогли снова открыть магазин, но я не была уверена в успехе предприятия, так что у меня даже подозрений не закралось на его счет. С тех пор я абсолютно доверяла Майклу, а он все время говорил: «Знаешь, я попрошу своего друга, чтобы он дал нам немного денег, если у тебя не хватает». Он был очень обаятельным. Я ему верила. Но давал-то он мне мои собственные деньги! Не было у него никакого друга. Я была такой наивной. Я не вела должным образом учет товаров и прочего. Так мы работали. Веришь или нет, но это продолжалось восемь лет! В итоге лекальщик Марк Тэбард, который у меня работал, сказал: «Вивьен, это невыносимо: Майкл крадет все твои деньги» – и мне тут же все стало понятно. Жутко неловко это вспоминать, но так оно и было».

Все это время Малкольм работал сперва с «New York Dolls», а потом с «The Sex Pistols» и «Bow Vow Vow». А я шила одежду для «Dolls» и «Pistols» и даже отправляла посылки с вещами для «Dolls» в Америку. Еще иногда я посылала Малкольму деньги, туда, в Америку. То есть у меня имелись кое-какие средства, но их едва хватало на то, чтобы развиваться дальше, и я все время работала как проклятая. Малкольм начал высказывать мне претензии, что я из Северной Англии, а поэтому беспросветно глупа и доверчива, безответственно отношусь к делам и умею только руками работать. Мы ссорились из-за этого. Так он мне и говорил, правда, сам вел себя ничуть не лучше. По части денег он был безнадежен. Сам ни во что не вмешивался, а просто спрашивал: «Как у нас с деньгами?» – ну и все в таком духе. На самом деле мы оба ничего не понимали. При этом еще несколько лет после того, как Малкольм заявил, что я во всем виновата, что я бестолковая и не умею зарабатывать, я ему во многом помогала. Деньги у нас в магазине пропадали восемь лет, Малкольм занимался своими музыкальными проектами, жил в Америке и интересовался зарождавшимся хип-хопом, я посылала ему деньги, а он ругал меня за то, что я плохо веду дела. Отчасти из-за этого случился наш разрыв. Ни один из нас не старался разом со всем покончить. Каждый раз, когда я хотела уйти, он ухитрялся остановить меня…»

В конце 1979 года Малкольм в последний раз уехал из Серли-Корт. Между ним и Вивьен не произошло ни ссоры, ни последнего откровенного разговора. Как выразился Джо, его отец просто однажды взял и не пришел домой. Мысли Малкольма все больше занимала Америка, финансовые дела семьи, как и магазина «World’s End», находились в критическом состоянии, и отчасти поэтому Вивьен взяла к себе жильца – старого друга и управляющего магазином Джина Крелла. Джин и Малкольм очень дружили, и Вивьен с Малкольмом восхищались, как выразилась Вивьен, «даром Джина продавать». Но магазин «Granny Takes a Trip» закрылся, Джин сидел без гроша, и Вивьен взяла его на работу и позвала к себе жить. Так что свидетелем того, как долго Вивьен оправлялась после разрыва с Малкольмом, стал их общий друг Джин, который, правда, говорит, что смотрел на все взором, мутным от героина, испытывая к Вивьен только благодарность и любовь. Ведь он считает, что Вивьен, хотя у нее тогда хватало своих проблем, спасла ему жизнь.

«Сперва я сидел на героине, а потом, когда уже не мог достать героин, пристрастился к алкоголю. Вивьен выхаживала меня все это время. Она всегда была против наркотиков. Не знаю, как ей удалось не сдать позиции с таким мужем, как Малкольм. Когда они расстались, уровень озлобленности окружающих достиг предела: люди на Кингз-Роуд и в ночных клубах, куда я ходил, проявляли ко мне враждебность, потому что им казалось, будто их предали. Будто я виноват в том, что сладкая парочка рассталась. Будто это их всех касалось. Вивьен взяла на себя руководство бизнесом и творческий процесс. На нее свалилось много забот. В прессе о нас говорили так, будто мы – огромная компания; на языке рекламщиков мы так и назывались, однако под дверью у нас стояли приставы. Мы не могли платить аренду, магазин пытались закрыть, а я, несмотря на угрозу депортации, отказался отдать ключи. Вивьен твердо решила удержать бизнес и доказать себе, а может Малкольму, что у нее получится. Она осталась на Серли-Корт и буквально заново сшивала свой жизненный путь. Она стала такой затворницей, что однажды в магазин даже пришел трансвестит, притворившись Вивьен. Тот период был странным во многих отношениях. Нам приходило много записок с угрозами нас убить. Они приходили по почте. Я даже не знаю, в курсе ли Вивьен. Записки делились на четыре категории: от тех, кто поддерживал Малкольма, от тех, кто поддерживал Майкла Коллинза, а еще писали судебные приставы и приходили письма о том, что мы виноваты в моральном разложении нации. Последние отличались самыми четкими формулировками: «Тебя ожидают вечные муки» – и тому подобное. Это они о Вивьен. Очень личные послания. Конечно, сейчас к ним отнеслись бы гораздо серьезнее, чем мы тогда. Возможно, даже сегодня Вивьен не представляет себе, в какой была опасности. А я не рассказывал: ей и так хватало переживаний. Атмосфера была хуже некуда».

На программке с показа коллекции «Панкутюр» изображения, навеянные «Бегущим по лезвию»

«Мама всегда великодушна к Малкольму, – печально замечает Джо. – Она очень добра к нему. Но пойми, Малкольм оставил нас с кучей долгов – маму, меня и Бена, а ведь это была наша жизнь, наш дом. Правда, он оставил не только долги, но и активы их с мамой общей компании. А сам бросил нас и уехал в Америку. Они не создали компанию как таковую и считались партнерами, но он бросил все. Оставил и долги и активы. В то время «World’s End» и новым магазином «Nostalgia of Mud» («Ностальгия по грязи») управлять было очень рискованно. А Малкольм не просто ушел. Он напоследок разрушил все. Попытался разрушить. Как-то Вивьен приходит на работу, а там новая подружка Малкольма в сшитой ею одежде указывает всем, что делать, заявляет, что теперь «дизайнер» – она, а Вивьен тут больше не работает. И знаешь, кто ее надоумил устроить все это в магазине? Малкольм. Такой вот у меня был отец. Так что с маминой стороны согласие ставить оба имени на ярлыках – чертовское великодушие; не он в первую очередь создавал эти модели, а она, тем более что он пытался все разрушить, когда мама боролась за выживание. А он все выкинул на помойку, пытался уничтожить ее дело и ее саму. Такой он был человек: если не мог что-то получить, полностью чем-то завладеть, то безжалостно выкидывал это на помойку.