Легенды нелегальной разведки. Из истории спецслужб - Иосиф Борисович Линдер

З. А. Пивоварова, а радистом был Н. Г. Абрамкин. Кумаченко и Пивоваровой удалось устроиться переводчиками при штабе 3-й танковой дивизии противника и, используя двустороннюю радиосвязь, постоянно передавать в Москву оперативную информацию. Разведгруппа действовала до выхода дивизии в район Вязьмы, где вовремя исчезла, оставив абверовцев с носом.

«Опыт этой группы, — вспоминает П. А. Судоплатов, — был для нас бесценным: мы были в курсе действий и планов немецкого командования, что давало возможность четко отрабатывать постановки задач, которые получали спешно формируемые нами оперативные боевые группы. Из донесений, поступавших от группы Зуенко, нам становились ясны проблемы, с которыми сталкивались ударные соединения танковой группы Гудериана. <…>

Следует сказать, никто в Центре первоначально не рассчитывал на такой успех Зуенко, не предполагал, что ему удастся проникнуть в штаб немецкой 3-й танковой дивизии и держать руку на пульсе. Вместе с тем опергруппа, оказавшись в выгодном положении, не имела никакой агентурной связи с подпольной резидентурой. что позволило бы эффективнее использовать все ее возможности. <…> Что касается оперативных групп, заброшенных в тыл врага, надо сказать, что уже в августе мы ставили цель — создание очагов сопротивления, на базе которых шло бы налаживание агентурно-оперативной работы и разведывательнодиверсионной деятельности. В связи с этим необходимо отметить очень удачно выполненную работу оперативной группой Флегонтова, которая подготовила прочную и расширенную базу для первого рейда отряда Медведева в Клетнянские леса под Брянском для создания там небольшого базового партизанского района. Этот опыт нам очень пригодился.

Второй момент, связанный с деятельностью оперативной группы Флегонтова, — подготовка базового партизанского района на территории Смоленской области. Оперативная группа, действуя с августа по октябрь 1941 года, смогла эффективно справиться с поставленной задачей еще и потому, что командир ее имел большой опыт как участник партизанского движения на Дальнем Востоке. Флегонтовым была апробирована тактика действия в засадах, проведения нескольких диверсий. Все это было востребовано при создании в Туле мощного центра подготовки кадров для партизанского движения».

После реорганизации Особая группа состояла из секретариата, четырнадцати отделений и вошедших в их оперативное подчинение четырех отделов территориальных органов НКВД. Отделения центрального аппарата являлись оперативными региональными подразделениями и непосредственно занимались организацией разведывательно-диверсионной работы. Основными направлениями отделений были следующие территории СССР: Белоруссия, Молдавия, Прибалтика, Украина; Германия и ее союзники: Болгария, Венгрия, Румыния, Словакия, Финляндия; а также Швеция, Иран, Турция.

«В наше распоряжение, — вспоминает П. А. Судоплатов, — поступили лучшие специалисты по минно-подрывному делу в Советском Союзе, работавшие не только в системе Красной армии, но и наркоматов угольной промышленности, геологии, горных разработок. Среди них помнятся такие блестящие мастера своего дела, как Д. Пономарёв, Г. Разживин. Очень кстати оказались выпускники существовавшей в 1937–1938 гг. спецшколы при Особой группе Серебрянского… Слушатель этой школы подполковник Константин Квашнин, начальник отделения оперативной техники бывшего Иностранного отдела (ИНО) НКВД полковник Александр Тимашков сыграли важную роль в обеспечении наших людей совершенными диверсионными приборами и техникой, не имевшими аналогов у зарубежных спецслужб».

Для работы с агентурой в тылу противника были привлечены лучшие из оставшихся в живых после репрессий разведчики и контрразведчики. Среди них следует отметить Е. П. Мицкевича, П. М. Журавлева, З. И. Рыбкину, Г. И. Мордвинова, П. И. Гудимовича, Е. Д. Морджинскую, А. Ф. Камаеву, B. Н. Ильина, М. С. Ярикова, М. Б. Маклярского, П. Я. Зубова, Л. И. Сташко, В. А. Дроздова, С. И. Волокитина, Н. С. Киселёва, C. Л. Окуня, Ф. К. Парпарова, Г. Кулагина, А. Крупенникова.

«К этому времени, — вспоминает П. А. Судоплатов, — нами и военной разведкой был окончательно вскрыт замысел противника на “молниеносную войну”. Очень остро встал вопрос, как воспользоваться провалом гитлеровских планов для нанесения противнику максимального ущерба. Из материалов, поступающих из областных управлений, райгораппаратов НКВД, сложилась довольно неожиданная картина. <…> Выяснилось, что часть районов, занятых противником, фактически не находилась под его временным или постоянным контролем. В связи с этим Эйтингон внес важное предложение, которое активно поддержал Генштаб, — подготовить специальную карту занятых противником территорий для руководства НКВД и Верховного командования, которая давала бы представление о реально складывавшейся там оперативной обстановке.

Наши офицеры совместно с направленцами Генштаба выделили три группы районов, занятых врагом.

В первую попали места, где размещались центры коммуникаций и снабжения наступающей немецкой армии. Они находились под неполным контролем противника и представляли собой весьма уязвимую цель, так как коммуникации были растянуты. Немцы не могли обеспечить охрану при передвижении грузов на всем протяжении железных дорог, особенно в колоннах с танками или бронемашинами. Не везде был введен комендантский час.

Вторая категория — глубинные районы сельской местности, которые вообще находились вне зоны контроля противника. Они были удалены от основных дорог и коммуникаций, что создавало благоприятную ситуацию для развертывания широкого партизанского движения. Но самое главное — в перспективе они представляли собой прекрасную базу для организации снабжения партизанских соединений, а также складирования вооружения и боеприпасов.

Третья группа — главным образом крупные населенные пункты — находилась под пристальным контролем немецких войск. В этих районах были введены жесткий контрразведывательный режим, постоянное наблюдение за местным населением. Немецкие военнослужащие не появлялись на улицах в одиночку. Хотя машины с руководящим составом двигались, как правило, без охраны.

С учетом этих условий мы должны были определить основные цели для нанесения ударов, а также те районы, где можно было организовать проверку и переподготовку нашей агентуры.

Нам удалось вскрыть ряд особенностей в действиях противника. Например, немецким командованием были допущены серьезные просчеты. Их войска двигались вдоль основных дорог, не контролируя при этом боковые. Неумело выбирались позиции при пересечении лесистой и заболоченной местностей.

Постепенно нам становилось ясно, каким образом можно создать противнику невыносимый режим, не давать ему ни днем, ни ночью покоя. Было решено, что предпочтительнее проводить налеты на вражеские соединения после 18–19 часов, перед тем как стемнеет, выходить с поля боя под покровом ночи, активно использовать минирование и завалы при отходах, приспосабливать наши действия в зависимости от времени года, особенно приближающейся зимы.

Мы сделали выводы о характере партизанских действий на территории Белоруссии. Лесистая местность очень благоприятствовала разведке. Белоруссия и Смоленское направление стали основным полигоном для развертывания разведывательно-диверсионной работы. И не случайно. Решалась судьба Москвы — главной цели гитлеровского блицкрига.

Август и сентябрь 1941 года можно назвать переломным этапом в формировании партизанского движения. Дело в том, что Пономаренко, правильно поставивший вопрос об организации диверсионной работы в тылу врага, благодаря которому в полную мощь был использован потенциал Разведывательного управления Генштаба и НКВД, к сожалению, заблуждался относительно того, что в тылу противника возможно формирование массовых