Язон четырех морей - Жюльетта Бенцони

– Господи! Аркадиус, – воскликнула Марианна, – откуда вам все это известно?

– Из Мортфонтена, друг мой, из Мортфонтена, где я без малейшего стыда шпионил за вашим врагом, с грехом пополам подрезывая розы королевы Юлии. Да-да, ради вас я был садовником королевы Испании целых три дня!

– Разве вы не знаете, что розы не обрезают в июле, э? – с полуулыбкой спросил Талейран.

– Именно поэтому я и пробыл там только три дня! Разъяренный главный садовник послал меня упражняться в моих талантах подальше! Но если вы хотите, чтобы я рассказал дальше, помилосердствуйте, дайте мне выкупаться и поесть! Я задыхаюсь от жары и пыли и умираю от голода и жажды, причем не знаю, что из них раньше меня прикончит.

– Я оставляю вас, – сказал Талейран, поднимаясь, тогда как Марианна поспешила пойти отдать соответствующие распоряжения. – К тому же я сказал все, что мог, и мне необходимо вернуться к себе. Нет ли у вас других новостей? – добавил он, понизив голос.

Аркадиус печально покачал головой:

– Никаких! Похоже, что подлинные виновники каким-то чудом растаяли в воздухе, и это не удивляет меня. Фаншон – продувная бестия. Сделав свое дело, она и ее шайка где-нибудь затаились. Что касается англичанина, то он так внезапно исчез, что можно поверить, как и делает большинство, будто он существовал только в воображении нашей подруги. Ах, плохо идут дела… даже очень плохо!

– Замолчите! Она идет! Она и без этого так несчастна! До свидания.

Часом позже Жоливаль, надлежащим образом приведенный в порядок и накормленный, был в состоянии ответить на вопросы Марианны. Он рассказал, как он покинул Экс-Ляшапель, после того как Фортюнэ Гамелен вручила ему письмо. Не прошло и часа, как он в обществе Аделаиды д’Ассельна несся по дороге в Париж.

– Аделаида вернулась с вами? – удивилась Марианна. – Тогда почему ее нет здесь?

Жоливаль объяснил, что старая дева, узнав о свалившихся на ее кузину испытаниях, ни минуты не колебалась.

– Она нуждается во мне. Я возвращаюсь! – заявила она в порыве великодушия.

К тому же своего рода опьянение, толкнувшее ее к бродячей жизни, чтобы хоть на время разделить мир скомороха Бобеша, заметно утратило свою силу. Если ремесло странствующего акробата вместе с ролью тайного агента таили в себе много прелести, Аделаида в конце концов прикинула, что разница в возрасте больше десяти лет с объектом ее любви является значительным препятствием. Еще и правда, что совсем недавно начатый Бобешем роман с цветочницей из парка водолечебницы Экса способствовал укреплению ее новой мудрости.

– Конечно, – добавил Жоливаль, – она вернулась немного разочарованной, немного обиженной, немного грустной, но в глубине души довольной вновь обрести свое положение, нормальную жизнь и… французскую кухню. Она любила Бобеша, но ненавидела кислую капусту! И затем, узнав, что дела у вас идут плохо, она решила, что ее место рядом с вами. Добавлю еще, что она невероятно горда вашим княжеским титулом, хотя предпочла бы быть изрубленной на куски, чем признаться в этом.

– Почему в таком случае она не приехала с вами?

– Она считает, что будет более полезна для вас в Париже, чем, приехав сюда, подкреплять вас слезами и стонами. Дома известно о вашем изгнании, и будет хорошо, если кто-нибудь поведет хозяйство. Мадемуазель Аделаида в такой роли незаменима, и ваши домашние сразу присмирели…

Ночь уже давно опустилась, а двое друзей все еще беседовали. У них было так много сказать друг другу! Аркадиус не собирался оставаться долго в Бурбоне. Он намеревался уехать в Париж завтра и появился здесь с единственной целью – сообщить Марианне о своем возвращении и об оказанной помощи. В то же время он хотел услышать из первых уст подробный рассказ о всех событиях, чтобы извлечь из него самое значительное.

– Если я правильно понял, – сказал он, с полузакрытыми глазами смакуя старый арманьяк, присланный Талейраном к ужину, – ни инспектор Пак, ни Савари не хотели вас выслушать, когда вы пытались обвинить ваш… словом, лорда Кранмера?

– Да, странно, но это так!

– Их убеждение укрепил тот факт, что оказалось невозможным найти хоть малейший след его присутствия. Этот тип должен быть в высшей степени ловким в искусстве заметания следов! Однако был же он в Париже. И кто-то где-то должен был видеть его.

– Мне пришла в голову одна мысль, – внезапно оживилась Марианна. – А у наших соседей не искали? Эта миссис Аткинс, с которой была близка Аделаида и у которой квартировал Франсис, должна сказать, у нее он еще или нет, и если нет, то как долго он оставался у нее!

– Великолепно! – воскликнул Жоливаль. – Вот из-за этого мне и нужно было приехать. Вы даже не упомянули в письме о миссис Аткинс. Вашей кузине легче будет упросить ее сказать правду. Ее свидетельство может иметь тем большее значение, что она тоже англичанка.

– Остается узнать, – внезапно помрачнев, сказала Марианна, – согласится ли она свидетельствовать против соотечественника.

– Вряд ли кто-нибудь, кроме мадемуазель Аделаиды, сможет добиться этого, так что в любом случае надо попытаться. С другой стороны, лорд Кранмер находился некоторое время в Венсенне после ареста его Никола Малеруссом. Может быть, удастся найти запись о нем в регистрационной книге.

– Вы думаете? Он так легко оттуда выбрался! Возможно, его даже и не записали.

– Не записали? Когда Малерусс сам привел его туда? Готов спорить, что да! И такая запись является официальным доказательством подлинной природы взаимоотношений между лордом Кранмером и вашим бедным другом. Если мы сможем просмотреть тюремную книгу, у нас появится шанс быть выслушанными полицией, прежде чем в дело вступит правосудие! И при необходимости мы пойдем к Императору. Он запретил вам приближаться к нему, друг мой, но мне он ничего вообще не запрещал! И я добьюсь аудиенции. И он выслушает меня!.. И мы одержим верх! – Говоря это, Аркадиус отдавал себя во власть новых надежд. Его маленькие живые глазки загорелись, как угольки, а озабоченные складки на лице уступили место улыбке. На Марианну этот заразительный энтузиазм подействовал как тонизирующее средство, вызвав взрыв радости. Невольный порыв бросил ее на шею друга.

– Аркадиус! Вы просто чудо! Я знала, что ваше появление принесет надежду и желание бороться! Благодаря вам я верю теперь, что не все потеряно, что нам, может быть, удастся спасти его!

– Может быть? Почему может быть? – расщедрился Жоливаль, у которого арманьяк князя удвоил самоуверенность. – Надо говорить, что мы обязательно спасем его!

– Вы правы, мы спасем его, любой ценой! – добавила Марианна с такой решимостью, что Аркадиус, в свою очередь, обнял ее, счастливый увидеть ее наконец снова в хорошем настроении.

Этой ночью, впервые после отъезда из Парижа, Марианна спала, не испытывая тягостного ощущения подавленности и беспомощности, охватывавшего ее к концу дня. К ней вернулась вера в будущее, и она теперь знала, что даже вдали от Парижа, даже находясь в изгнании, отныне она сможет действовать хотя и через посредника, но в пользу Язона. И это было самой утешительной из ее мыслей.