Рукопись Бога - Хуан Рамон Бьедма

Старик залез на стол, вытянул провод, на котором крепилась электрическая лампочка, сплел из него петлю и накинул на шею. Провод едва не отрезал ему голову.

– Будь здесь Ривен, он сказал бы, что каждый имеет право встречать Новый год, как хочет, – хрипло сказала Эрнандес.

На столе не было никакого предсмертного послания, кроме капель крови.

Альваро осмотрел комнату, пошарил у мертвеца в карманах, но не нашел ни единого намека на причину, по которой несчастный решил свести счеты с жизнью. Ничего, кроме самого обыкновенного бумажника и связки ключей.

На стене, в скромной рамке, висела фотография отца рабочих с Марселино Камачо.

Альваро пытался убедить себя, что отцом Пелайо руководило отчаяние, которое рано или поздно настигает всех борцов за справедливость, или свойственный старикам страх смерти. Но в глубине души он уже знал, как все было на самом деле. Пятый хранитель, единственный из всех, усомнился в праведности своей миссии, попытался выяснить, кому в действительности служил все эти годы, и не смог смириться со страшным открытием.

Один из ключей подошел к дверце шкафа, в котором под грудой старых бумаг был спрятан чемодан.

Что ж, по крайней мере, обезумевший священник не уничтожил его, перед тем как покончить с собой.

Наверное, впавшая в беспамятство монахиня показала своему другу лишь половину правды. Наполовину оставив его в неведении, которое, как известно, порой бывает невыносимо.

Ривену не составило труда затеряться на втором этаже библиотеки факультета истории, филологии и географии и дождаться, пока помещение опустеет.

Библиотека размещалась на двух этажах старинной табачной фабрики. На нижнем этаже располагался зал учебной и справочной литературы, в котором дежурил всего один библиотекарь: в обычные дни там редко собиралось больше двух-трех студентов. В рождественские каникулы зал использовали для внеклассных занятий и конференций. Широкая пологая лестница вела на второй этаж, к залу научной литературы и отдельным кабинетам: там не было недостатка в укромных уголках, чтобы переждать наплыв читателей.

Ривен покинул свое убежище через час после закрытия, когда в библиотеке сделалось пусто и темно, словно в склепе. Если отделение теологии и дворец Сан-Тельмо действительно соединял подземный туннель, вход в него имело смысл искать на первом этаже.

Едва парковщик ступил на лестницу, как из арки, образованной двумя колоннами, на него хлынул поток воды.

Влага, скопившаяся на крыше за почти неделю непрерывного дождя, проникла внутрь и теперь угрожала всей библиотеке. Ривен замер на месте, чтобы не попасть под очередной водопад; струи с потолка лились на полки, стоящие на них книги моментально размокали, словно бисквит в чае. Ривен понял, что, если в ближайшее время никто не поднимет тревогу, ущерб может оказаться непоправимым.

Однако парковщика занимало совсем другое.

Если вода будет растекаться по зданию с такой же скоростью, она быстро затопит первый этаж, а потом доберется и до подвала. Стало быть, медлить нельзя. Ривен сбежал по лестнице, обогнул столы в справочном отделе и почти побежал по коридору, читая надписи на потускневших от времени латунных вывесках. В самом конце огромного зала, над встроенными в стену полками висела табличка с надписью «Теология».

Ривен сразу отыскал люк, открывающий вход в подземелье, но тот был заставлен стеллажами.

Сбросив шинель, парковщик извлек из карманов фонарик, молоток и ломик, купленные в скобяной лавке перед походом в библиотеку. Он принялся снимать книги с полок и складывать их на полу, мешая Блаженного Августина с Кальвином, a «Summa Theologica»[10]с «Der christliche Glaube».[11]За работой он то и дело поглядывал, не стекает ли по лестницам вода.

На то, чтобы освободить полки, ушло около десяти минут.

Покончив с книгами, Ривен при помощи ломика оторвал стеллажи от пола; страшный грохот разносился по всей библиотеке, но бежать на шум было некому.

Освободив люк, парковщик зацепил крышку ломиком и дернул вверх. Та легко поддалась, подняв в воздух небольшое облачко пыли. Дыра была заделана кирпичами, но, чтобы разрушить кладку, понадобилось несколько ударов молотка.

Стоя на коленях над люком, Ривен поменял молоток на фонарь и разглядел ведущие вниз каменные ступени. Поднявшись на ноги, он надел шинель и распихал по карманам инструменты. Потом еще немного постоял над люком, всматриваясь в темноту.

Поглощенный размышлениями, парковщик не сразу заметил, что первый этаж потихоньку заливает вода.

Вход в туннель был таким низким, что Ривену пришлось нагнуться; затхлый грязный коридор хранил следы страшных кощунств и давно позабытых преступлений, которых, скорее всего, хватало в его собственной жизни, оставшейся за гранью памяти.

Но в те дни открывались запретные двери в черных сердцевинах человеческих душ, выпуская на волю ненасытных ядовитых оводов.

Ривен начал спускаться.

Вода продолжала планомерно губить книги, и в ее журчании можно было расслышать Откровение в Слове.

Священник и девушка тащились назад под шум дождя и гулкий стук крови в висках, с трудом ориентируясь среди бессчетных цементных коробок, стараясь держаться ближе к стенам, чтобы не вымокнуть до нитки.

Машина стояла дальше, чем им казалось.

Альваро держал в одной руке зонт, а в другой чемодан. Эрнандес плелась между священником и стеной и время от времени отставала.

Что делать дальше и как провести остаток ночи, они не обсуждали.

Просто шли.

Чтобы поскорее уйти из этого страшного места.

Вместо того чтобы заново огибать необъятный склад, Эрнандес и Альваро решили срезать путь по узкому проходу, в котором кто-то догадался посадить деревья, ныне совершенно сухие и бесполезные.

Священник первым вышел на проезжую часть и обнаружил, что багажник машины открыт, а вокруг собираются зловещие тени. Он сразу догадался, что это были не обычные воры, выбравшие автомобиль наугад. Альваро заметил, что размытые дождем фигуры растут, группируются и, держась на расстоянии, медленно его окружают.

Бежать было бессмысленно.