Чужие сны и другие истории - Джон Ирвинг

В лунном свете блестели большие щиты рыцарей. Женщина постояла еще немного, затем вернулась в постель, прижалась к мужу и застыла.

«Кто это там?» — спросил он.

«Лошади», — ответила она.

«Так я и думал. Они съедят все цветы».

«А кто строил этот замок?» — спросила женщина.

Замок был древним, и супруги знали об этом.

«Карл Великий»,[58]— сонным голосом ответил муж.

Он заснул, а женщине не спалось. Она лежала, слушая шум струящейся воды. Ей казалось, что вода течет не только в чаше фонтана, но и по всему замку, словно в подземелье имелось несколько ключей, питавших фонтан. В спальню долетали приглушенные голоса рыцарей. Солдаты Карла говорили на мертвом наречии. Они явились сюда из восьмого века, и это были франки. Их голоса казались женщине такими же мрачными, как и их эпоха.

Женщина еще долго лежала без сна, дожидаясь, когда всадники покинут двор. Она не боялась, что они вдруг спешатся и явятся в замок. Скорее всего, они куда-то направлялись и остановились в знакомом месте, чтобы напоить лошадей. Женщина чувствовала: пока слышится плеск воды, ей нельзя вмешиваться в происходящее. Когда она засыпала, солдаты Карла все еще находились во дворе.

«Ты не слышала ночью шум воды?» — спросил у нее утром муж.

Конечно же, она слышала. Но из окна супруги увидели, что чаша фонтана суха и забита листьями, а цветы стоят нетронутыми. Все знают, что лошади любят полакомиться цветами.

Супруги спустились во двор.

«Как странно, — удивился муж. — Ни следов лошадиных копыт, ни навозных куч. Должно быть, эти лошади нам просто приснились».

Женщина ничего не сказала мужу ни про солдат, ни про то, что двоим людям вряд ли может присниться совершенно одинаковый сон. Не напомнила она ему и про притупленность его обоняния, обычную для заядлых курильщиков. Он никогда не чувствовал запах варящегося супа. А запах лошадей, еще сохранявшийся в свежем утреннем воздухе, был тем более недосягаем для его носа…

Пока они жили в этом замке, женщина еще дважды видела солдат. Или они ей снились. Но муж больше не просыпался. Оба раза это происходило внезапно. Однажды женщина проснулась с привкусом металла во рту, как будто язык дотронулся до чего-то древнего и металлического: поверхности меча, нагрудной пластины, кольчуги или ножных лат. Солдаты Карла прискакали снова, но теперь за окнами была поздняя осень. От фонтана поднимался густой туман, а лошади были покрыты инеем… В последний раз женщина заметила: солдат стало меньше, чем прежде. Возможно, кто-то погиб в сражениях, а кого-то доконала зима. Лошади сильно отощали. Сами рыцари больше напоминали живые доспехи в седле. Лошадиные морды покрывали наросты льда, похожие на продолговатые маски. И люди, и животные дышали с заметным трудом.

Толкователь снов сделал паузу. Возможно, это был конец его рассказа или он хотел сказать что-то важное.

— Муж этой женщины в дальнейшем умер от воспаления дыхательных путей. Но в тот момент, когда она видела сны, она еще об этом не знала.

Бабушка вскинула голову и вдруг дала толкователю пощечину. Робо испуганно сжался, а мать перехватила ее руку. Певец поспешно вскочил на ноги. Было непонятно: то ли случившееся испугало его, то ли он готов встать на защиту толкователя. Однако тот лишь поклонился бабушке и покинул мрачную чайную комнату. Казалось, у них с Джоанной было заключено некое соглашение: важное, но не доставлявшее обоим никакой радости. Отец что-то записал в своем блокноте.

— Вот такая история, — сказал герр Теобальд и натужно рассмеялся.

Потом он взъерошил Робо волосы, чего мой брат терпеть не мог.

— Герр Теобальд, мой отец умер от воспаления дыхательных путей, — сказала ему мать.

— Боже мой, — всплеснул руками управляющий. — Простите меня, meine Frau, — сказал он бабушке, но Джоанна не пожелала с ним говорить.

Мы повели бабушку ужинать в ресторан класса А, однако и там она почти не притронулась к еде.

— Тот человек — венгерский цыган и наверняка якшается с нечистой силой.

— Мама, успокойся, — сказала ей наша мать. — Откуда ему знать об отце?

— Он знает больше, чем ты, — огрызнулась бабушка.

— Шницель здесь превосходный, — сказал отец, пометив в блокноте. — Вино из Гумпольдскирхен великолепно с ним сочетается.

— Телячьи почки тоже вкусные, — сказал я.

— И яйца здесь умеют варить, — добавил Робо.

Бабушка молчала до тех пор, пока мы не вернулись в пансион «Грильпарцер». Только сейчас мы заметили, что дверь туалета не достает до пола на целый фут, если не больше. Мне сразу вспомнились двери в американских туалетных кабинах и двери салунов в ковбойских фильмах.

— Как хорошо, что я воспользовалась туалетом в ресторане, — сказала бабушка. — Что у них тут за двери? Постараюсь выдержать ночь. Не желаю, чтобы все видели мои ноги!

Мы пошли в свой номер. Там отец спросил у матери:

— Я что-то путаю или твои родители действительно когда-то арендовали замок?

— Это было вскоре после их женитьбы и до моего рождения. Тот замок назывался Катцельдорф. Я видела фотографии.

— Так вот почему ее рассердил рассказ венгра, — усмехнулся отец.

— А в коридоре кто-то ездит на велосипеде, — вдруг сказал Робо. — Я видел, как проехало колесо.

Дверь нашего номера тоже была несколько выше уровня пола.

— Робо, ложись спать, — велела ему мать.

— Оно ехало и скрипело, — не унимался Робо.

— Спокойной ночи, ребята, — сказал отец.

— Если вам можно разговаривать, нам тоже можно, — заявил я.

— Тогда говорите между собой и не лезьте в разговоры взрослых.

— У меня глаза закрываются, — зевнула мать. — Довольно разговоров.

Мы нехотя подчинились и, наверное, даже уснули. Не знаю, сколько продолжался мой сон, но его прервал локоть брата. Робо заявил, что ему нужно в туалет.

— Так иди. Ты же знаешь, где он.

Робо ушел, оставив дверь приоткрытой. Я слышал, как он шел, похлопывая рукой по стене. Вернулся брат на удивление быстро.

— Там кто-то есть.

— Ну и дождался бы, пока туалет освободится, — сказал я.

— Свет не горел, но я все равно видел: там кто-то сидит. В темноте.

— В таком туалете и я бы сидел без света.

Однако Робо взбудоражило не то, что кто-то сидел в туалете впотьмах, он уверял меня, что видел под дверью не ноги, а… руки.

— Руки? — переспросил я.

— Ну да. Вместо ног — руки. Расставлены, как ноги.