В Обители Крыльев - Мари Бреннан

Теперь я оказалась в куда более коварных водах. Благодаря репетициям, моя первая речь звучала безукоризненно правильно, однако далее оставалось рассчитывать только на собственную способность понимать сказанное и отвечать без промедлений. Ну а поскольку я все еще владела древней, литургической формой драконианского лучше, чем повседневной речью, вероятность ошибок была весьма высока. Между тем в этом разговоре, подобно тому, как я сама, получив возможность разговаривать с сестрами, увидела в них не просто живых существ, но людей, мне предстояло доказать старейшинам, что и я – личность, наделенная разумом и чувствами.

Ответ получился не таким гладким, как приветственная речь.

– Вашему языку я училась всю зиму. Среди человеческих языков есть немного похожий. Знание этого языка помогло.

– И вы взялись учить эту тварь? – прорычала одна из старейшин, оскалившись на сестер.

– Не изучив его, – откликнулась я, прежде чем Рузд успела что-либо ответить, – я не смогла бы сегодня поблагодарить вас.

На этот раз произношение вышло не таким гладким, как хотелось бы, да и ахиатских элементов во фразе оказалось многовато: не забывайте, я все еще то и дело сбивалась на ахиатский, стоило только перестать следить за речью. Тем не менее меня поняли, и этого было довольно.

Одна из старейшин двинулась вперед. Рузд ей не воспрепятствовала, а посему не дрогнула и я. Этого мы также ожидали и были готовы: взяв меня за подбородок, старейшина подняла его кверху, дабы лучше разглядеть мое лицо. Смотреть ей прямо в глаза означало бы вызов, опустив же взгляд долу, я выглядела бы слабой и беззащитной. Вместо этого я, не пытаясь противиться, устремила взгляд на кончик ее носа.

Старейшина повертела мою голову из стороны в сторону, сняла с меня шапку и подцепила когтем прядь волос, должно быть, казавшихся ей весьма странными. На миг я вспомнила, насколько они грязны и нечесаны, а заодно и об их запахе (за зиму мне удалось несколько раз вымыть голову, но сейчас, учитывая обстоятельства, выходить из дому с мокрыми волосами было бы не слишком разумно). Однако когда старейшина попыталась приподнять мне губу, я отстранилась.

– Если хочешь взглянуть на мои зубы, – учтиво, но твердо сказала я, – достаточно об этом попросить.

Ответ ее явно позабавил, но это ничуть не помешало ей бросить суровый взгляд на Рузд с сестрами.

– Вы знаете, что преступили закон?

Сестры, как по команде, сложили перед собою крылья.

– Да, мы это знаем, – ответила Рузд. – И никогда не пошли бы на такое без веской причины.

– В чем же причина?

Вопрос был задан одной из прочих старейшин – на мой взгляд, самой старшей. В сравнении со свойственной людям сединой и морщинами, внешние признаки старости у дракониан выражены далеко не столь ярко, однако глубоко запавшие глаза, выступающие скулы и неторопливая осторожность в движениях говорили сами за себя.

Моих познаний в драконианском недоставало, чтобы понять ответ Рузд во всей его полноте, но содержание его было известно. Местные дракониане и прежде прекрасно понимали, что заперты в границах Обители, так как убежища более надежного и удаленного им не сыскать; теперь же Рузд сообщила, что они – по всей вероятности, последние в своем роде. Таким образом, предупреждала она, контакты с людьми неизбежны. Хочешь – не хочешь, а нужно решать, как быть: не предпринимать ничего и ждать, пока встреча не произойдет на наших (то есть человеческих) условиях, либо сделать первый шаг к ней самим, что оставляет надежду на некоторый контроль над ситуацией. Но для начала необходимо проверить, возможно ли договориться с людьми миром, на примере отдельного человека.

– Но зачем вы ее прятали? – спросила еще одна из старейшин (та, что осматривала меня, вновь заняла место среди остальных и умолкла, задумчиво взирая на происходящее). – Отчего не сообщили нам сразу?

– Думали, не выживет, – ответила Зам.

Ее прямота потрясла меня до глубины души, пусть даже опасность давным-давно миновала (по крайней мере, опасность умереть после пережитого в горах; что до текущего положения, вопрос пока оставался открытым). Конечно, Рузд обещала сделать все возможное, чтобы помочь мне, если дела примут скверный оборот, но вряд ли ее возможности простирались дальше временной отсрочки казни.

По счастью, прежде, чем кто-либо успел всерьез задуматься, не будет ли самым разумным предать меня смерти, в разговор вмешалась Каххе.

– К тому же приближалось время зимней спячки. Просить достопочтенных старейшин остаться бодрствовать мы не могли, вот и рассудили: если уж что-то решать, так, самое раннее, весной. А за зиму успеем проверить, как она к нам отнесется и можно ли выучить ее говорить.

Мне сразу же вспомнились собственные крики и плач. Определенно, благоприятным первое впечатление быть не могло, но оповещать об этом собравшихся было совсем ни к чему, и посему я рискнула заметить:

– Я помогала пасти яков.

Услышав об этом, осматривавшая меня драконианка рассмеялась. Сия реакция обнадеживала: смех превосходно снимает напряженность. Немало дракониан – и старейшин, и деревенских жителей – полоснули ее гневными взглядами, но с этой минуты рядом со мной появилась еще одна живая душа, кроме сестер, не усматривавшая во мне непременной угрозы.

Однако говорить о каком-либо прогрессе было рано: для этого мне предстояло убедить еще многих и многих.

– С вашего позволения, – сказала я, – мне хотелось бы рассказать вам о землях за пределами Обители. Что бы вы ни решили, есть вещи, которые вам нужно знать. Но рассказ займет очень долгое время: ведь речь моя еще не столь хороша, как хотелось бы. Помощь этой (легкий поклон в сторону Рузд) достопочтенной сестры очень облегчит дело.

Последнее я добавила от себя, и Рузд вздрогнула от неожиданности. Литургическим, богослужебным языком владела вовсе не только она: на нем неплохо говорили почти все старейшины, и посему я вполне могла бы беседовать с ними не хуже, чем с Рузд. Однако все началось именно с нее – ведь это она убедила Каххе и Зам рискнуть установить связь с миром людей. Если все наши старания пойдут прахом, она уже обречена, и мне ее никак не спасти. Но на случай, если все завершится успешно, следовало позаботиться, чтобы ее старания были оценены по заслугам, а для этого ей надлежало принять участие в том, что последует далее.

Как выяснилось, мое замечание было целиком и полностью основано на неразумном оптимизме.

– С нами пойдут все три, – ответила старейшая из драконианок. – Они должны предстать перед…

Последнее слово оказалось мне незнакомым, однако о его значении нетрудно было догадаться.

«Перед судом»…

* * *

Возможно, старейшинам не пришло в голову принять меры к тому, чтобы весть о моем появлении не разнеслась по всей Обители, а может, они с самого начала сочли сие делом безнадежным – это мне неизвестно. Если справедливо первое, они были глупы, если второе – мыслили весьма разумно.