Одиссея мичмана Д... - Николай Черкашин

А «чертогоны» старого романтика продолжали служить городу на Неве. И как служить!

Сбылось предсказание Людевига: Военно-Морской Флот взял буера на вооружение. По приказанию командира Ленинградской военно-морской базы контр-адмирала Ю. Пантелеева в самом начале первой военной зимы были сформированы два буерных отряда. Оснастили их тяжелыми буерами «русского типа», построенными по чертежам Людевига. Каждая из 19 ледовых яхт несла паруса площадью до шестидесяти квадратных метров. На решетчатой платформе размещались шесть - десять автоматчиков. Вместо десанта можно было брать пять-шесть мешков муки (400-600 кг). При хорошем ветре буер успевал за день сделать от четырех до шести рейсов (3500 кг муки - семь тысяч буханок хлеба - двадцать восемь тысяч накормленных по блокадным нормам людей).

Ходили буера и ночью, доставляя в город не только муку, но и медикаменты, патроны и даже бензин.

Участник тех героических рейсов ленинградский яхтсмен Николай Астратов вспоминал на страницах журнала «Катера и яхты».

РУКОЮ ОЧЕВИДЦА: «Приходилось перевозить и обессиленных голодом ленинградцев, часть - с детьми. С большим недоверием садились пассажиры на невиданный транспорт. И радостно благодарили, очутившись через какие-нибудь 20-30 минут на Большой земле».

Конструкторские разработки Людевига обеспечили Дорогу жизни самым быстрым транспортом: буера при попутном ветре развивали скорость до 80 километров в час. Их так и называли - ветролеты.

Буеристы отряда зимней обороны ходили и в разведку, и в дозоры, доставляли боевые донесения… Вступали в рисковую игру с немецкими батареями и даже самолетами - выручали скорость, маневренность, сноровка шкотовых и рулевых…

«В блокадные зимы буера хорошо послужили флоту. Может, стоит отыскать или воссоздать буер тех лет? - вопрошает бывший начальник отряда зимней обороны В. Чудов. - Может, стоит установить его на пьедестал, скажем, в Центральном яхт-клубе города? Ведь это еще одна страница военной истории Ленинграда, и страница славная!»

Конечно, стоит… Только не забыть бы при этом назвать и имя конструктора - Николая Юльевича Людевига, матроса-охотника с «Пересвета».

Лион. 1930 год

Врангелиада забросила контр-адмирала Иванова-Тринадцатого во Францию. С женой, двумя сыновьями и дочерью он сразу же оказался на мели. И если бы не случай, который свел бывшего командира «Пересвета» с капитаном 1-го ранга Бенуа д’Ази, приятелем по стоянке в Порт-Саиде, где тот командовал французским броненосцем, семейству Ивановых пришлось бы весьма туго.

Бенуа д’Ази посоветовал перебраться в Лион, на свою родину, и снабдил адресами людей, могущих помочь с жильем и работой. Так Иванов-Тринадцатый до конца дней своих осел в «шелковой столице» Франции.

Иванов-Тринадцатый работал в местном ломбарде - сначала приемщиком вещей, потом счетоводом. Хозяину ломбарда, отставному сержанту колониальной полиции, льстило, что у него под началом настоящий русский адмирал. Порой, куражу ради, он покрикивал на «их превосходительство» и грозил увольнением.

В мае тридцатого года в окошечко ломбарда заглянул смуглый узкоглазый человек.

- Могу ли я видеть контр-адмирала Иванова-Тринадцатого?

- С кем имею честь? - вопросом на вопрос ответил приемщик вещей с замысловато изогнутыми усами.

Посетитель представился сотрудником японского консульства в Лионе и передал приглашение на званый ужин. Он же рассказал, как найти консульство: площадь Толозан, дом с гербом в виде золотой хризантемы.

Только за столом, накрытым в японском вкусе, Иванов-Тринадцатый понял, что его пригласили на празднование годовщины «победы в Цусимском проливе». Он уже хотел встать и уйти, но тут японский консул весьма церемонно преподнес ему шелковый Андреевский флаг.

- Япония умеет чтить мужество своих бывших врагов, - сказал консул. - Этот флаг изготовлен из японского шелка в знак уважения к последнему командиру «Рюрика».

Иванов-Тринадцатый подарок принял. Спустя три года сине-крестным полотнищем флага накрыли тело последнего командира «Рюрика» и «Пересвета»… Его зарыли на загородном сельском кладбище. И хотя на надгробии и выбито его имя, его никогда не прочтут соотечественники. Они сюда не приходят…

Мурманск. 1986 год

Я стоял на палубе рейсового катера, резавшего гладь Кольского залива, как вдруг навстречу - курсом в Баренцево море - вышло из-за скалистого островка могучее судно с высокой современной рубкой, с явно ледокольным развалом бортов. Низкое предвесеннее солнце золотило славянскую вязь на корме - «Пересвет».

Ледокол «Пересвет» шел на Новую Землю. Шел он из Мурманска - оттуда, куда не смог дойти его тезка-крейсер.

То было обыкновенное флотское чудо, когда погибший корабль воскресал в новом судне.

«Пересвет» воскресал не впервые. Это имя носило до 1918 года сторожевое судно, переименованное в «Борец за коммуну». «Пересвет»-«Борец» воевал на гражданской и захватил три года Великой Отечественной.

Красный флаг реял на гафеле нового «Пересвета».

А что же «Пересвет» порт-артурский и порт-саидский? Его останки так и покоятся на дне Суэцкого залива.

Жарким летом 1974 года к берегам Египта пришли, повторив путь старого броненосца, тральщики Краснознаменного Тихоокеанского флота, пришли по просьбе египетского правительства, чтобы обезвредить в Суэцком заливе минные поля, выставленные израильтянами. И снова громыхнул взрыв и вздыбились вода и пламень у борта одного из тральщиков. И снова моряки-тихоокеанцы геройски спасали корабль. И спасли. И разминировали залив.

Увы, спустя десять лет в этом горячем районе снова загремели таинственные взрывы. Неизвестные террористы выставили в Суэцком канале и Красном море мины, на которых за полтора летних месяца 1984 года подорвалось восемнадцать судов из четырнадцати стран. На сей раз коварные воды канала очищали американские вертолеты-тральщики.

Ленинград. 1942 год

Три человека из неведомого мне поколения - Домерщиков, Ларионов, Людевиг… Никто из них не был выдающимся морепла вателем, государственным деятелем, исторической фигурой. Обычные люди необычного времени, вобравшего в себя четыре войны и три революции, стык веков и перелом эпох…

И как тут не вспомнить вещие слова Достоевского: «Никакое воображение не придумает вам того, что даст самая обыкновенная жизнь».

Это только кажется, что простые смертные исчезают бесследно. Стоит только очень захотеть, и канувшая в Лету жизнь всплывет и пройдет перед твоим взором причудливо-таинственной лентой - от начала до конца.

Мне было крайне важно узнать, какими были мои герои в свои последние дни и какими были дни, последние в их жизни.