Я подарю тебе "общак" - Евгений Сухов

– Как вы? Не ранены?

– Нет, не ранены, сынок, – всхлипнула старуха. – Ты сам-то кто будешь?

– Да я как бы хочу вас спасти, – ответил Алекс, – меня Сашей зовут. За что вас эти нелюди похитили? Что вы им сделали?

– Внук в милиции работает, – пояснила старуха, утирая слезы ладонью, – хотели его запугать, должно быть. Они ничего не говорили, только кричали. А тебя, сынок, чего держали?

– Да я тоже в правоохранительных органах работаю, – соврал он, не моргнув глазом, – в ФСБ. Расследовал их делишки и попался. А как фамилия вашего сына? А то, может быть, мы знакомы.

– Антонов Захар Петрович, он начальником отдела по самым важным расследованиям работает в управлении, – гордо ответила Лизавета Сергеевна и, всхлипывая, спросила: – А вы не можете как-нибудь своих сюда вызвать из ФСБ? Вы же один не справитесь с этими бандитами.

– Сейчас сюда уже едет спецназ и все свободные оперативники, – на ходу придумал Алекс, ободряюще обнимая ее за плечи. Его голос стал ласковым и проникновенным: – Надо потерпеть лишь чуть-чуть. Все будет хорошо. Кстати, я слышал, как двое бандитов болтали между собой. Они говорили, что вы знаете какую-то Кэт или знали в детстве. Вроде бы весь сыр-бор из-за нее.

Лизавета Сергеевна посмотрела на него влажными выцветшими глазами, в которых отражалось непонимание:

– У меня не было знакомых с таким именем, я не припоминаю.

– Ну, может быть, девочка, жившая по соседству, с которой вы играли, – давил Алекс, – постарайтесь вспомнить. Это может оказаться очень важным.

– Нет, не помню никого с таким именем, – упрямо повторила Лизавета Сергеевна. – Мне много лет, но, поверьте, память получше, чем у многих молодых. Говорю вам: нет.

– Что, вообще не возникает никаких ассоциаций с именем Кэт? – разочарованно повторил Алекс.

– У меня в детстве кукла была. Я ее называла Кэтти. Мне ее на день рождения родители подарили. По тем временам она стоила очень много, – вдруг вспомнила Лизавета Сергеевна и улыбнулась воспоминаниям. – Очень искусно сделана, симпатичная, не чета нынешним Барби. Да, как давно это было.

– Кукла, – потрясенно повторил Алекс и запустил в волосы пятерню, – черт, кукла! Двинутый сукин сын!

– Вы о чем? – изумилась Лизавета Сергеевна.

– О своем, – буркнул Алекс и осторожно поинтересовался: – А где сейчас эта кукла? Вы ее сохранили?

– К сожалению, нет, – покачала головой Лизавета Сергеевна, – в доме был пожар, и она сгорела. Помню, я так плакала потом.

– Твою мать! – Алекс от досады стиснул зубы и ударил по стене кулаком. – Ну надо же, все одно к одному!

– Не переживайте, она была старая и истрепалась вся, – вздохнула Лизавета Сергеевна.

Алекс промолчал. Сжимая пистолет, он смотрел в сторону ворот и думал о том, как несправедлива судьба. Этот недоумок, владелец сокровищ, спрятал очередную записку, скорее всего, внутри этой чертовой куклы. В этой записке наверняка говорилось, где искать сокровище, и вот теперь оказалось, что она сгорела вместе с долбаной куклой в пожаре. Мало очень обрадуется этому. Старый дуралей всю жизнь гонялся за пустышкой.

Вдалеке завыли милицейские сирены. Прохлаждаться было некогда. Алекс осторожно приблизился к углу, хотел быстро выглянуть и уперся носом в ствол пистолета.

– Твою мать! – вырвалось у него. – Сдаюсь!

Вслед за пистолетом из-за угла показался Стрелок. Алекс про себя отметил, что Шарль-Анри неважно выглядит. «Неважно» – это еще мягко сказано. Лицо землистого цвета, весь осунулся, черты лица заострились, глаза дико вытаращены. Зрачки, суженные до размера булавочной головки, говорили о том, что Стрелок накачался наркотиками. Взгляд Алекса переместился к пальцу наемника, который лежал на спусковом крючке. В таком состоянии Шарль-Анри мог выстрелить с перепугу, даже если бы рядом негромко застрекотала цикада.

– Опусти пушку, ты чего, – обратился он к нему по-французски.

– Где твое долбаное сокровище? – прохрипел Стрелок, кривя губы в каком-то нервном тике.

– Нету его, – буркнул Алекс и поспешно пояснил, чтобы лишний раз не нервировать вооруженного человека: – В статуэтке была записка о том, что другая записка с указанием места клада находится в кукле. А кукла сгорела во время пожара. Так что клад мы теперь не найдем.

Звук милицейских сирен приближался. Шарль-Анри с тревогой огляделся и спросил с раздувающимися от гнева ноздрями:

– Кто сказал, что она сгорела?

– Вот эта старуха. Кукла принадлежала ей. – Алекс указал на ничего не понимавшую Лизавету Сергеевну.

Стрелок с изменившимся лицом оттолкнул его в сторону, шагнул к старой женщине, приставил к голове пистолет и заорал:

– Куда девала куклу, старая шлюха! Не трахай мне мозг, что она сгорела!

Не знавшая французского, Лизавета Сергеевна молча закатила глаза и повалилась на землю, как сноп.

– У нее же слабое сердце! – закричала Алла Львовна, бросившись поднимать мать. – Господи, она не дышит.

– Ну вот, ты ее убил, – констатировал Алекс, в отчаянии хлопнув себя по лбу. Проверив пульс, он убедился, что старуха не притворяется. Сердцебиение еле прощупывалось.

– Убираемся отсюда, – прохрипел Шарль-Анри, – сейчас тут будут фараоны. – Сказав это, он ринулся к воротам, хромая на одну ногу. Окажись в этот момент кто на его пути, Стрелок, не задумываясь, снес бы ему башку.

– Да, хорошая мысль, – согласился Алекс, глядя вслед наемнику. Оглянувшись на женщин последний раз, он последовал за Стрелком.

Тихий дергался и крутился у дерева с полчаса, но путы не поддавались, и он повис на них, обессиленный и опустошенный. Какой-то дешевый фраер развел его как лоха, привязал на свалке. Такого с ним еще не было. Закрыв глаза, Тихий постарался восстановить дыхание, готовясь к новому рывку. Он выберется отсюда, найдет следака и продырявит ему башку. Его внимание привлек тихий шорох. Он открыл глаза и увидел жирную крысу, выползшую из кучи мусора. Крыса изучала его своими глазами-бусинками. Тихий замычал и дернулся. Крыса исчезла, испуганная неожиданным звуком, однако вскоре появилась снова, а рядом выползли еще две такие же твари, похожие, словно клоны. Крысы наблюдали за ним, вставали на задние лапы, одна у него на глазах начала умываться.

«Прямо настоящий зверинец», – подумал Тихий и рванулся, что было сил, из пут. Крыс как ветром сдуло. Пыхтя и отдуваясь, он извивался, точно червяк, давя вперед и в стороны. Скотч держался крепко. Немного поддавался, а потом снова сжимал тело. Тихий попробовал елозить по стволу вверх-вниз. Верхняя часть пут толщиной в один виток лопнула, разорвавшись о кору. Небольшой, но все же успех. Останавливаться на достигнутом он не собирался.

Вскоре крысы сообразили, что чужак у дерева не опасен, и все повылазили из своих нор. Устав, Тихий расслабился и закрыл глаза. Потом почувствовал, что его кто-то дергает за правую туфлю, посмотрел и замычал от отвращения. Одна из крыс обнаглела настолько, что приблизилась к нему вплотную и стала грызть дорогую итальянскую туфлю. Он дернул ногой, и крыса отскочила в сторону. У остальных крыс взгляды были задумчиво-философскими. Они смотрели на чужака и словно прикидывали, что с ним делать.