Лучший английский ас - Джеймс Э. Джонсон

«Хорошо, — согласился Джейми. — Я напишу, что ты должен прибыть к цели на 20 минут раньше бомбардировщиков. Ты должен перехватить фрицев на взлете. Следи за зенитками!»

Исключая отдельные случаи, когда нам приходилось удирать из Франции на малой высоте, мы до сих пор не летали там на бреющем. Маршрут следовало выбрать очень тщательно, чтобы обойти места сосредоточения зениток и крупные промышленные центры. Также будет слишком опасно лететь прямо над вражескими аэродромами. Но в то же время я должен найти такое место для своих «Спитфайров», чтобы мы могли легко засечь взлет вражеских истребителей. Я буду целиком занят слежением за местностью и одновременно за картой. Остальные летчики должны будут прикрывать меня и следить за небом.

Этот тип операций на малой высоте резко отличался от штурмовок, которые мы проводили раньше. Мы летали в хорошую погоду и пересекали прибрежный район с насыщенной ПВО на безопасной высоте. Когда мы начинали снижаться, то при ясной погоде знали свое точное место и видели, какие районы следует обойти. Мы обнаружили, что чем дальше мы уходим от берега, тем слабее становится ПВО, если мы обходим аэродромы и города. Увеличение радиуса действия «Спитфайров» означало, что мы можем добраться до Рейна. Мы назвали такие операции «Рейнджер».

В ходе «Рейнджера I» моя четверка «Спитфайров» уже находилась над территорией Франции, когда «Мэродеры» только пересекли берег возле Остенде. Мы стремительно спикировали к вершинам деревьев, и я обнаружил, что полет над рощами и деревнями Бельгии вызывает приятное возбуждение. Иногда крестьяне оглядывались на звук наших моторов и принимались махать руками, когда видели английские опознавательные знаки. Для них мы были первым признаком близящегося освобождения.

Мы летели над мирными полями, почти касаясь листвы деревьев. Чуть трогаем ручки управления вперед, чтобы снизиться в долину. Летим вдоль склонов холмов и чуть поворачиваем, чтобы облететь колокольни и дымовые трубы. Тут и там виднелись зелено-коричневые автомобили Вермахта, которые ползли по проселочным дорогам. Мы не обращали на них внимания, так как наша ставка была гораздо крупнее.

Мы приближались к густо населенному району вокруг Брюсселя. Справа от нас остался старый университетский город Лувэн. Здесь мы могли нарваться на неприятности, так как возле Брюсселя находились два хорошо защищенных аэродрома, поэтому мы повернули к Лувэну.

«Седому от красного-2. Один двухмоторный самолет на 12 часов. Та же высота».

Do-217 летел в полном одиночестве, и наши «Спитфайры» быстро догоняли его. Как семечки! МакЛеод снизился до моего уровня, и я заподозрил, что он намерен выскочить вперед меня, что было страшным нарушением летной дисциплины. Однако он остался рядом, и я сказал:

«Он твой, Уолли. Посмотрим, как ты с ним справишься!»

Он сблизился с немцем, а мы остались сзади, следя за происходящим. Все произошло моментально. Никакой утомительной погони. Никаких отчаянных маневров. Это был прекрасный пример снайперской стрельбы. Уолли поразил жертву уже первой очередью. «Дорнье» дернулся вверх, на мгновение завис неподвижно, а потом рухнул на землю. В небо взметнулся столб пламени. Мы полетели дальше, оставив пылающие обломки «Дорнье».

«Хорошо сделано, Уолли. Перестроиться. Нам могут попасться еще», — приказал я.

Мы продолжали наши поиски над Бельгией и Голландией. Однако в этот день мы больше не встретили немецких самолетов. Поэтому, перед тем, как набрать высоту и отправиться назад, мы обстреляли немецкую автоколонну. Это была прекрасная охота, и мы оставили 6 или 7 горящих машин на обочине дороги.

Через 2 дня мы испробовали тот же самый тактический прием и так же неудачно. Наши легкие бомбардировщики действовали в районе Парижа, а я повел четверку «Спитфайров» осматривать многочисленные аэродромы, расположенные полукругом вокруг французской столицы. Через 20 минут полета на бреющем я потерял место, хотя знал, что нахожусь в нескольких милях южнее Парижа. Я отложил карту и сосредоточился на определении курса. Еще 5 минут, потом поворот на запад, чтобы не слишком приблизиться к Парижу. Наш горизонт был ограничен всего 3 милями, так как мы летели слишком низко, и сокращался еще больше, когда мы ныряли в долину.

Мы пересекли целую паутину железнодорожных линий, которые указывали, что мы совсем рядом с Парижем. Потом пролетели над рекой и увидели впереди поросший деревьями холм, поднимающийся на 200 футов над рекой. Мы проползли вдоль склона, перескочили через деревья на вершине и оказались над широким летным полем. На противоположной стороне аэродрома стояли несколько больших ангаров.

Немецкие зенитчики были наготове и уже ждали. Первый выстрел, а потом снаряды полетели со всех направлений. Несколько орудий стояли на крышах ангаров, и они стреляли нам прямо в лоб. Было бы чертовски глупо поворачивать назад, чтобы пытаться укрыться за склоном холма, так как разворот подставил бы зениткам уязвимое брюхо истребителя. Вражеские самолеты стояли здесь и там, но единственной нашей мыслью было поскорее вырваться из этого ада. Времени отдавать приказы по радио не было. Каждый сам за себя. Но все пилоты понимали, что их единственный шанс спастись заключается в том, чтобы оставаться на минимальной высоте.

Нам казалось, что выход закрывает перекрестный огонь сотни орудий. Я надеялся проскочить в узкую щель между двумя ангарами. Я нацелил нос «Спитфайра» прямо туда, пролетел и успел заметить многоствольный автомат, разворачивающийся вслед мне. Дальше лежала длинная прямая дорога, обсаженная с обеих сторон высокими тополями. Я прижал «Спитфайр» к полотну, используя в качестве укрытия кроны деревьев. Трассы мелькали над кабиной, но при некоторой доле везения я вскоре выскочу за пределы досягаемости. Поэтому я держал «Спитфайр» в нескольких футах над засыпанной гравием дорогой. Полдюжины велосипедистов мчались к аэродрому навстречу мне. Они побросали велосипеды и кинулись в разные стороны. Если вы французы, прошу прощения, но я испугался гораздо больше вас.

Я набрал высоту и вызвал по радио остальных пилотов. Как ни странно, все они сумели прорваться сквозь огневую завесу. Когда выяснилось, что все живы, я с воплем радости бросил «Спитфайр» свечкой вверх.

Мы приземлились в Тангмере, и никогда раньше сигареты не казались такими вкусными. Даже обычный чай, поданный девушками, показался божественным нектаром. Мы стояли перед своими «Спитфайрами» и говорили о всяких пустяках. Но через полчаса показались несколько штабных автомобилей, полных Важных Персон. Из первой машины вышел Эйзенхауэр, за ним последовал Ли-Мэллори, который недавно был назначен командующим авиацией экспедиционных сил. Их сопровождал наш новый командир группы Гарри Бродхерст, который отличился как пилот истребителя в первые годы войны. 83-я группа была не первым его командным постом, так как недавно он успешно руководил ВВС Пустыни. По нашим костюмам Бродхерст понял, что мы только что вернулись из вылета. Он сказал генералу:

«Подойдем и поговорим с этими парнями, сэр. Они только что приземлились».

Эйзенхауэра это немедленно заинтересовало, и он спросил у меня: