Ковен заблудших ведьм - Анастасия Гор

– Я приехал сюда, чтобы понять.

– Понять что?

– Почему он так поступил.

– Ты ведь знаешь почему… Я говорила…

– Потому что хотел защитить меня? Вернуть мне зрение, заключив сделку с Ферн? Это не причина! – заговорил Коул, сверкнув на меня глазами, и вернул чайник на плиту, хорошенько громыхнув им. – Не надо его оправдывать, Одри. Эти дни ты только и делаешь, что пытаешься выгородить Гидеона…

– Да, потому что я бы сделала то же самое для тебя! Ты не обязан прощать, Коул, но ты должен принять его выбор.

Он замолчал и сел на кухонную тумбу. Под его глазами пролегли синяки от бессонной ночи: чем бы он ни занимался, пока я спала, это порядком измотало его. Я быстро обвела взглядом кухню: подвесные сковородки блестели, начищенные до того, что в них можно было смотреться, как в зеркало. Все приборы, коврики и полотенца были на своих местах, как в последний раз, когда я была здесь. Только на столе, застеленном ажурной скатертью, стояла ваза с засохшим букетом ромашек – единственный признак запустения. В остальном дом был идеально чистым – никаких намеков на погром или драку. Очевидно, Гидеон хорошенько прибрался перед отъездом.

– Знаешь, он всю жизнь защищал меня, – прошептал Коул, глядя на настенную фотографию, где он, еще совсем маленький, висел на спине у брата. Оба стояли по пояс в луже, безумно счастливые настолько, насколько сейчас Коулу было больно. – Мое первое воспоминание – как он растирает шишку у меня на лбу, потому что я не послушался и подставился под железные качели в зоопарке. Будь мы с ним ближе… Если бы я не отталкивал его… Возможно, тогда он бы все мне рассказал. Но вместо этого я просто отсылал его как можно дальше от себя, сбежал, оставив одного. Я бросил свою семью, Одри, а теперь он бросил меня. Потому что я худший младший брат на свете.

Голос Коула звучал совершенно бесцветно, как в те времена, когда его охотничий инстинкт был просто синдромом Аспергера, а сам Коул – чудаковатым детективом полиции. Мне оставалось только гадать, сколько боли в нем накопилось. Чуть всковырни – и она польется рекой.

Я подошла и обняла Коула со спины, когда он почти лег на тумбу животом, склонившись под грузом вины.

– Он должен был рассказать… – повторил он глухим эхом, массируя пальцами переносицу. – Мы бы придумали что-нибудь вместе…

– У Гидеона не было времени что-то придумывать. Ферн вынудила его. Это была меньшее из зол.

– Что ты имеешь в виду?

Коул повернулся, и я ласково смахнула челку с его глаз, мысленно отметив, что по возвращении домой надо будет его постричь.

– Я видела, что было на самом деле. Как Ферн пришла сюда… Поэтому я и удивилась, когда проснулась на ферме. Чуть было не решила, что это очередное видение.

– Ты видела Гидеона в видениях? – переспросил Коул оскорбленно. – И не сказала мне?

– Ты сам просил не поднимать эту тему до завтра… И сам привез нас сюда. Тоже не обсудив со мной, – перевела стрелки я, сложив руки на груди. – А если бы Гидеон с Ферн обосновались на его ферме и мы напоролись на них сегодня? Представляю их лица, да и наши тоже.

Коул хмыкнул и отвернулся. Меня будто ударило током – черт возьми, именно на это он и рассчитывал, отправляясь сюда!

– Отличный план, – похвалила я саркастично, и Коул снова взялся за чайник.

– Вообще-то я просто хотел перебрать его старые вещи. Отец любил вести дневники… Вдруг Гидеон тоже вел? К тому же я переживал за Бакса. Боялся, что он и его бросил здесь голодного на цепи. Благо, нет, хотя бы пса забрать совести у него хватило.

Коул залил кипятком какао-порошок в кружке и достал еще одну, чтобы повторить это кощунство, но я скривилась и вылила все в раковину.

– Горячий шоколад из магазинного порошка – это происки Сатаны. Фу, ни за что! Я сама все приготовлю. А ты иди и найди вещи Гидеона.

Коул сконфузился и забормотал что-то о том, что я не обязана нянчиться с ним здесь до утра и вполне имею право как следует выспаться. Упрямо отметя это предложение, я выпроводила его с кухни и взялась за приготовление настоящего горячего шоколада по швейцарскому рецепту, заодно состряпав и несколько треугольников сэндвичей из того, что нашлось в холодильнике.

– Ранний завтрак, – сказала я, ставя перед Коулом тарелку с ними и разогретым пирогом, которую он тут же смел подчистую со щенячьей благодарностью в глазах. – Ты вообще спал?

– Да, по своей двухфазовой методике…

– Значит, не спал.

Я села рядом на пол гостиной в круг из картонных коробок и книг в рваных плетеных обложках. Каждая коробка была подписана, и, пока Коул возился с каким-то журналом, похожим на древний выпуск Playboy, я взялась за ту, что была промаркирована как «?». По крайней мере, звучало многообещающе.

– Ух ты, – озвучила я, вытащив длинный стеганый поводок с металлическими кнопками. – Любопытная вещица. Опробуем как-нибудь?

– Это лошадиная сбруя, Одри.

– Правда?.. Блин, а я уж было решила, что у Гидеона была хоть какая-то личная жизнь.

– Нет, не было, – хмыкнул Коул, убирая сбрую обратно, и я прикусила язык, проглотив назойливое «до недавних пор».

Как же рассказать о видении так, чтобы не стало хуже?

– Одри, посмотри-ка.

Я не заметила, раздумывая, как мы перебрали все книжные стеллажи и целых три коробки. На дне последней – четвертой – обнаружилась новенькая замшевая тетрадь. Ей было не место среди этого хлама, который пестрил старыми игрушками Коула, видеокассетами и дырявыми платками. Вероятно, подумав о том же, Коул нетерпеливо пролистал ее.

– Ты был прав. Дневник, – прошептала я, прижавшись к его спине и уткнувшись подбородком в его плечо, чтобы заглянуть внутрь тетради. – Только вот он…

– Почти пустой, – вздохнул Коул разочарованно, вцепившись в корешок. – Наивно было полагать, что Гидеон будет рассказывать в дневнике о сделке с Ферн. Думаю, он покинул ферму сразу же, как заключил ее. Все лошадиные кормушки напрочь пустые…

– Хм, так вот чем от тебя пахнет.

Коул сконфузился и понюхал рукав толстовки, но я только хихикнула и прижалась лицом к его груди, вдыхая отнюдь не запах овса или чего похуже, а сладкий аромат апельсинового геля для душа. Заметив, что волосы у Коула все еще влажные, я расчесала их пальцами, пригладив к затылку, хоть и знала, что уже через пять минут они снова будут стоять торчком.

– А это что?

Он надел очки и пролистал дневник Гидеона до строчек, написанных наискось через весь задний форзац. Почерк совсем не походил на тот, что красовался на остальных страницах. Этот был импульсивным, лихорадочным… Буквы прыгали, одна больше другой, но под каждой виднелась каллиграфическая завитушка. Болезнь напополам с изяществом.

– «И зажглись на небе звезды – миф и небыль, след вселенского пожара… Но закрыли звезды тучи – сгустки пара. Слышишь чей-то стон и шепот? Это ветер», – прочел Коул, хмурясь. – Это точно писал не Гидеон.