Пасынки Вселенной. История будущего. Книга 2 - Роберт Хайнлайн

– Достаточно, сынок, не то у тебя будет жар. Сейчас иди спать, а утром явишься ко мне. Я снимаю тебя с полевых работ.

– Есть, сэр.

– Между прочим, как твое полное имя?

– Эндрю Джексон Либби, сэр.

– Теперь понятно, почему твои предки никак не могли подписать Ковенант. Ну, спокойной ночи.

– Спокойной ночи, сэр.

После ухода Либби два старших офицера принялись обсуждать свое открытие.

– И что вы обо всем этом думаете, шкипер?

– Ну, он, ясное дело, гений, из тех, что появляются раз в сто лет. Я дам ему свои книги и посмотрю, что из этого получится. Не удивлюсь, если он окажется вдобавок и скорочтеем.

– Надо же, кого только среди этих мальчишек не отыщешь! А ведь все они на Земле были ребята как ребята, ничего особенного.

Дойл кивнул:

– В том-то и беда. Эти пацаны не чувствовали себя там нужными.

Восемьдесят восьмой прошел еще несколько миллионов миль вокруг Солнца. За это время оспины на его «физиономии» сделались куда глубже. Шахты были выложены изнутри дюритом – лабораторным продуктом с плотной кристаллической решеткой, которая выдерживала (обычно) даже атомный распад. Затем Восемьдесят восьмой получил серию мягких толчков, направленных против его движения. Через несколько недель реактивные выбросы из шахт сделали свое дело, и Восемьдесят восьмой прочно встал на траекторию, ведущую к Солнцу.

Когда он достигнет базовой точки – в одну целую и три десятых расстояния от Солнца до земной орбиты, – новая серия толчков выведет его на круговую орбиту. С этого момента имя ему станет ЗМ-3, то есть Третья космическая станция «Земля – Марс».

В сотнях миллионов миль от него еще две роты корпуса резервистов заставляли пару других планетоидов сойти с проторенной колеи и начать вращаться вокруг Солнца между Землей и Марсом. В итоге все три астероида должны были оказаться на одной орбите. Один из них мчался бы по этой орбите ста двадцатью градусами впереди Восемьдесят восьмого. Другой – ста двадцатью градусами позади. Когда ЗМ-1, ЗМ-2 и ЗМ-3 встанут на свои места, ни один путешественник, терпящий бедствие между Землей и Марсом, не окажется брошенным на произвол судьбы.

В течение тех месяцев, пока Восемьдесят восьмой летел к Солнцу, капитан Дойл сократил трудовой день членов экипажа и перевел их на сравнительно легкие работы: постройку отеля и превращение маленькой долины под куполом в сад. Искрошенная скала превратилась в почву, в которую внесли удобрения и культуры анаэробных бактерий. Затем были высажены и с большой заботой выращены растения, за тридцать с лишним поколений в Луна-Сити приспособившиеся к низкой гравитации. Если не принимать во внимание низкую гравитацию, Восемьдесят восьмой стал парням почти что родным домом.

Но когда астероид вышел на траекторию, касательную к будущей орбите ЗМ-3, рота опять вернулась к распорядку, характерному для маневрирования, когда команда живет в напряженном ритме: вахта-отдых, вахта-отдых, а капитан держится на одном кофе и ловит минуты сна прямо в штурманской рубке.

Либби был приписан к баллистическому вычислительному комплексу – трем тоннам думающего металла, господствующим в штурманской рубке. Либби нравился огромный вычислитель, он помогал настраивать и обслуживать его – с разрешения начальника службы управления огнем. Подсознательно Либби воспринимал его как человека – такого же, как он сам.

В последний день маневрирования залпы из шахт стали более частыми. Либби занимал правое кресло у пульта комплекса, бормоча расчетные показатели для следующих толчков и при этом не забывая восхищаться точностью, с которой машина просчитывала курс. Капитан нервно крутился возле компьютера, время от времени тормозя, чтобы заглянуть через плечо штурмана. Конечно, цифры не врут, и все-таки даже подумать страшно, что может произойти, если думающая техника откажет. Никто никогда еще не передвигал такой огромной массы. А вдруг она продолжит падать дальше и дальше на Солнце? Чушь, конечно. Это невозможно. Однако капитан был весьма рад, когда астероид преодолел критическую скорость.

Космодесантник аккуратно коснулся капитанского локтя:

– Сообщение с флагмана, сэр.

– Читай.

– «Флагман – Восемьдесят восьмому. Лично Дойлу. Нахожусь поблизости, буду любоваться вашим прибытием. Кирни».

Дойл осклабился. Любезно со стороны старикашки, ничего не скажешь. Когда они выйдут на орбиту, стоит пригласить адмирала «приземлиться» на обед и показать ему сад.

Следующий толчок был мощнее прежних. Рубку сильно затрясло. Через мгновение посыпались сообщения наблюдателей:

– Шахта девять – в норме!

– Шахта десять – в норме!

Внезапно прекратилось привычное бормотание Либби.

Дойл повернулся к нему:

– Что случилось, парень? Ты заснул? Быстренько запроси полярные координаты. Я должен знать параллакс.

– Капитан… – сказал мальчик слабым дрожащим голосом.

– Ну… шевели губами, не тяни!

– Капитан, машина не просчитывает курс.

– Спайерс! – Седая голова начальника службы управления огнем тут же вынырнула с другой стороны вычислительного комплекса.

– Уже работаю над этим, сэр. Доложу через минуту.

Голова опять скрылась, прошло несколько мучительных минут, прежде чем она появилась снова.

– Гироскоп сбился. Калибровка займет по меньшей мере часов двенадцать.

Капитан, ничего не сказав, развернулся и направился в дальний угол рубки. Штурман внимательным взглядом проследил за ним. Дойл наконец прошел обратно, посмотрел на хронометр и обратился к штурману:

– Ну, Блэки, если через семь минут у меня не будет данных для залпа, мы все пропали. Какие будут предложения?

Родс уныло покачал головой. И тут Либби робко подал голос:

– Капитан…

– Да? – резко крутанул головой Дойл.

– Данные следующего залпа для шахты тринадцать – семь целых шестьдесят три сотых; для шахты двенадцать – шесть целых девяносто сотых; для шахты четырнадцать – шесть целых восемьдесят девять сотых.

Дойл уперся взглядом в лицо Либби:

– Ты уверен, сынок?

– Они должны быть такими, капитан.

Дойл будто окаменел. Он не смотрел на Родса, он смотрел прямо перед собой. Затем он глубоко затянулся сигаретой, взглянул на пепел и твердым голосом приказал:

– Ввести данные. Огонь – по команде.

Четыре часа спустя Либби все еще бубнил залповые данные, лицо его посерело, глаза были прикрыты. Однажды он даже впал в обморочное состояние, но когда его привели в чувство, то снова принялся выдавать цифры. Время от времени капитан и штурман подменяли друг друга, но Либби замены не было.