Лукавый Морок - Лена Обухова

После всего, что он натворил, надеяться на тихий, спокойный, безболезненный уход было бы слишком оптимистично, поэтому Долгов и не ждал от жизни такого подарка. Но все же он не думал, что будет так больно.

Поначалу боль оглушила до такой степени, что он перестал что-либо чувствовать, но потом ощущения обрушились на него во всей своей отвратительной красе. Это было похоже на кипяток: сначала он кажется ледяной водой, а потом ошпаренное место вспыхивает огнем. Так было и с ранением.

Он слышал, как Лиля звала его, просила оставаться в сознании. Как она умоляла Нева помочь и как кричала на него, когда тот отказал. Не был уверен, что она услышит то, что он хотел сказать, но она услышала. И ее ответ прозвучал как отпущение грехов, как обнуление счета. После этого можно было уже не бояться сдаться на милость обмороку и мертвому сну, из которого нет возврата.

В тот момент Долгов пожалел, что никогда не верил в богов и загробную жизнь. Было бы, наверное, чуть-чуть легче и не так страшно. Впрочем, того, что ад окажется реален, он все-таки неосознанно боялся.

Ему снова привиделась Вера. В какой-то момент показалось, что она склонилась над ним вместо Лили и взяла за руку. Долгов поймал себя на мысли, что не верить в жизнь после смерти, зная, что рядом уже много лет остается погибшая возлюбленная, довольно глупо. Ведь куда-то она не ушла. Ждала его, чтобы уйти вместе. И вот этот момент настал.

Он был готов, по крайней мере, мысленно убеждал себя в этом, но почему-то никуда не шел. Снова очнулся и понял, что находится в карете «скорой помощи». Обрадовался тому, что они успели, понадеялся, что теперь не дадут умереть, но вновь провалился в пустую темноту и вновь увидел Веру.

Она смотрела на него и улыбалась. Все такая же красивая, не состарившаяся ни на один день. Долгов хотел протянуть руку и коснуться ее, хотел позвать по имени и пойти с ней, но тело не слушалось. А может быть, его просто больше не было.

Потом Вера исчезла. Все исчезло, даже мысли. Ни света в конце тоннеля, ни самого тоннеля Долгов так и не увидел.

Зато услышал писк. Повторяющийся с равными интервалами и до боли знакомый. Следом появился такой же родной запах – запах больницы.

Вернулась и боль, но оказалась уже совсем не такой острой и раздирающей, а приглушенной, ноющей.

И прикосновение к руке. Именно это прикосновение заставило веки дрогнуть и приподняться.

Похоже, конец откладывался на неопределенный срок, потому что перед ним сидела, осторожно улыбаясь, Лилия Сидорова. Во всей своей повседневной красе, хоть и без обычного сияющего блеска: минимальный макияж на лице, сколотые на затылке волосы, едва заметные следы недосыпа.

– Привет, – поздоровалась она. – Рада, что ты успел очнуться прежде, чем я ушла. Боялась, что уже и не попрощаемся.

Он вопросительно приподнял брови и хотел что-то сказать, но во рту так пересохло и так саднило горло, что ничего не вышло.

Лиля как будто прочитала по его глазам, что не так, и поднесла к губам бутылку воды с торчащей из горлышка трубочкой. Долгову удалось сделать несколько глотков, после чего голос вернулся. Но задать вопрос он так и не успел, поскольку Лиля ответила на него раньше:

– Ты в больнице, и тебе придется остаться здесь, пока не сможешь встать и перебраться хотя бы к себе домой. Ольга обещала присмотреть за тобой и, когда придет время, забрать отсюда на машине. А мы уезжаем в Питер сегодня. Ну… Мы с Невом. Володя, кажется, договорился с Войтехом, что вернется в понедельник.

– То есть финальных титров и грустной музыки не будет? – хрипло поинтересовался Долгов, с трудом узнавая собственный голос.

Лиля улыбнулся шире и покачала головой.

– Не в этот раз.

– Какое разочарование, – выдохнул он.

– Ты надеялся на другой исход?

– Ну… Мог бы уйти как герой в ореоле славы с искуплением всех грехов. Так, наверное, было бы справедливей. А вместо этого придется лежать в провинциальной больничке, ходить под себя и есть бурду, которую тут выдают за трехразовое питание. Никакой романтики. Сплошная проза жизни. Но хоть высплюсь наконец.

На этот раз Лиля не улыбнулась. Скорее, наоборот: заметно посерьезнела.

– Нет в смерти никакого искупления, – ответила неожиданно резко. – И справедливости в ней тоже нет. Смерть – это просто конец. И ты этого конца не хотел, так что теперь не прибедняйся. Доктор сказал, что такого живучего пациента у него давно не было. Ты трижды умирал на столе во время операции. И трижды возвращался, словно что-то тебя держало. Или кто-то.

Долгов поймал ее выразительный взгляд и поморщился.

– Вот только не надо…

– Почему нет? – перебила Лиля. – То, что Вера остается рядом, чтобы дождаться тебя или забрать с собой, – всего лишь твоя догадка. А как тебе версия, что она просто присматривает за тобой, чтобы ты себя не угробил раньше срока? Защищает, как ангел-хранитель? Может быть, ты действительно слышал ее в ту ночь, когда наш коттедж наполнялся дымом и угарным газом. Ты сказал, она звала тебя за собой. Почему ты думаешь, что она хотела твоей смерти, а не пыталась спасти?

Долгов отвернулся. Точнее, попытался, потому что тело не очень-то его слушалось. Пришлось просто закрыть глаза, чтобы спрятаться от этого пронзительного взгляда. То, что говорила Лиля, было слишком хорошо, чтобы быть правдой, но как же хотелось ей поверить…

Он почувствовал прикосновение к щеке и снова открыл глаза. Лицо Лили стало немного ближе: она наклонилась к нему, снова улыбаясь.

– Живи, Костя. Жизнь дает гораздо больше возможностей для искупления, чем смерть. Ты спас меня. Дважды, на самом деле. И всех нас. Ты еще многих можешь спасти. В конце концов, это твоя профессия. Выздоравливай и возвращайся к нам.

Она убрала руку, отстранилась и уже собиралась встать, но он остановил ее вопросом и хитрой улыбкой:

– А что, поцелуя не будет? В романах, когда герой совершает Поступок, ему достается если не слава, то хотя бы красавица.

К счастью, Лиля не разозлилась, только укоризненно посмотрела на него.

– Реальная жизнь немного сложнее романов, Костя. Ты хороший человек, хоть и пытаешься это скрывать. И где-то там есть красавица, которая станет твоим спасением, но это буду не я. Не в этой жизни.

Прозвучало горько, но его сердце слова Лили не разбили. Долгов только улыбнулся в ответ и не удержался от одного последнего игривого замечания:

– А жаль. У нас были бы чертовски красивые дети.

Лиля звонко – и почему-то немного нервно – рассмеялась, все-таки снова наклонилась к нему и поцеловала в щеку. После чего встала и ушла, оставив его в палате одного размышлять о случившемся и не случившемся. И о том пути, который теперь открывался перед ним.

05 ноября 2016 г., 14:10

– Этого чудика ненормального выгнали с пятого курса университета за поведение, порочащее студента ВУЗа. Он уже тогда пытался использовать полученные знания в не совсем легальных схемах.