Сны Эйлиса. Книга I - Мария Токарева

Впрочем, они все слишком изменились, и превратившаяся в монстра Илэни вряд ли уже понравилась бы ему, как тогда, в далекие времена. Ее уже вела лишь магия дымчатых топазов, она обращалась в ту паучиху, которую желали видеть суеверные приближенные дяди.

«Любви нет, смысла жизни тоже», – нашептывали ей в ночи бесконечные мертвецы. Илэни покачивалась из стороны в сторону, как в трансе, обхватив себя руками. Так бы хотелось прильнуть к кому-то, обнять и раствориться, но не к Нармо же, в самом деле. К нему не существовало ни капли доверия, от него не исходила спокойная аура защиты, только расчетливый цинизм.

Илэни, как и он, ожидала того дня, когда они заполучили бы портал, она уже нащупала ту нить, которая оборвала бы жизнь чародея кровавой яшмы. Опередить бы его только, нанести удар сразу после того, как хладный труп Раджеда упадет к ее ногам. А потом и миром Земли можно править безраздельно, обрушить на него весь свой невыраженный гнев, всю ярость за причиненные страдания, все безумие, что копилось в темной башне. Пусть расплачивается ячед другого мира, пусть мучается за несправедливость Эйлиса. Будто на Земле с проклятыми поступали как-то иначе, будто не изгоняли, не превращали в предмет злого порицания. Достаточно немного отличаться…

– Нармо! Уже утро! – резко толкнула мужчину чародейка, хотя рассвет еще только слегка окрасил каплями из свежей раны кайму горизонта.

– И? – сонно поинтересовался чародей, не открывая глаз. Илэни раздражала его разболтанная ленивость, как у тигра, волка или иного опасного хищника, который умеет в нужный момент совершить стремительный прыжок, но не упускает случая понежиться на солнышке. Казалось, чародей никогда и никуда не торопился, тем не менее, он всегда и везде успевал.

– Мы идем в башню Сарнибу Тилхама! Будет знать, как портить наши планы, – суетливо подхватила свое длинное платье Илэни, понимая, что не в силах больше сомкнуть глаз.

– Что потом? Снова будем шантажировать Раджеда девчонкой? – Нармо наколдовал себе чашку крепкого кофе и все так же неторопливо будил себя ароматным напитком. Потом за считанные минуты встал и стремительно собрался, казалось, не совершая ни единого лишнего движения. Снова на нем красовалась неаккуратная желтоватая рубашка, кожаные брюки, тяжелые сапоги, неопрятный плащ, точно он только вылез из своей берлоги.

– Будто тебе ее жалко! – фыркнула Илэни, теребя многочисленные застежки своего достаточно вычурного, но строгого наряда. Ей нравилась роскошь, где-то излишняя и показная. Она помнила, как в Малой Башне у нее оставалось в распоряжении всего пять нарядов, как ее ночами терзал холод, когда «заботливый» дядя даже не потрудился оставить ей теплое одеяло.

Но мертвецы нашептали ей, что вампиру не нужно тепло, они же, кажется, рассказали, что человеческие чувства тоже излишни. Стирался образ матери, ее мудрые советы, ее увещевания, что не самоцвет выстраивает личность, что любую магию реально обуздать и направить во благо. Но как все это слушать, когда разум расшатывался от бесконечной травли? Нармо хотя бы не считал ее чудовищем, как и Раджед. Но янтарный льор сделался ее злейшим врагом. И чтобы причинить ему боль, Илэни была готова на многое.

– Жалость не для нас. Всегда кто-то становится случайной жертвой, – словно подтверждая ее слова, донесся голос чародея, который проверял, насколько зажила травмированная рука. Судя по довольной ехидной улыбке, магия полностью восстановила его тело.

– Думай лучше, как обойти способности Сарнибу! – бросила собеседница, подходя к окну, что выходило на северо-запад. Там за горным хребтом распростерлись владения малахитового чародея.

– Да, этот старикан любит поиграть в прятки, – кивнул Нармо, жестоко сверкнув глазами, хотя Сарнибу был старше его всего на восемьдесят лет. – Он теперь тоже личный враг?

– Все, кто идут против меня, – Илэни выпрямилась, особо подчеркнув последнее слово: – враги.

С рассветом вновь миру явилась непроницаемая маска белого лица, оттененного карминовой помадой, точно всю ночь она носилась на помеле и пила кровь невинных. «Хотели бояться такого образа? Так бойтесь!» – решила однажды чародейка.

***

Не успела Соня испугаться, как ее взору предстали белые мраморные балюстрады обширной парадной лестницы. Ее устилал мягкий зеленый ковер.

– Добро пожаловать, – дружелюбно кивнул малахитовый льор, приглашая подняться.

«Еще один самодур по мою душу? Надеюсь, я не так популярна», – с самоиронией подумала Соня, припоминая, что никогда не отличалась вниманием со стороны мужской половины сверстников.

– Не бойся, – точно прочитал ее мысли мужчина, позволяя рассмотреть себя в мерцании многочисленных светильников. Они располагались в высоких подсвечниках, что располагались вдоль строгих беленых стен с умеренным количеством колонн.

Чародей оказался высоким, мускулистым и кряжистым мужчиной средних лет. Его лицо природа набросала ясными четкими линиями, обозначив крупный прямой нос, узкие решительные губы, выдающиеся вперед надбровные дуги и подбородок. Но более всего привлекали внимание глубокие зеленые глаза, проникнутые невыразимой печалью и теплотой, хотя осанка и манеры выдавали в чародее усталого воина, который скорее предпочитал избегать сражений. Зато добрые лучистые глаза сразу напомнили Соне отца, отчего сердце защемило острой тоской по дому, по Рите, по всем, от кого ее оторвали.

– Как твое имя? – поинтересовался льор, все так же мягко приглашая подняться по лестнице. Взгляду предстали интерьеры, словно из музеев восемнадцатого века. Строгая ореховая деревянная мебель, выкрашенные в светло-зеленый цвет стены, немного ковров и украшений. Почти в каждой комнате прямой анфилады обретался какой-то предмет из малахита: массивная ваза, искусные часы или небольшая шкатулка.

– Софья Воронцова, – ответила после некоторой паузы гостья, несмело семеня за нежданным спасителем. Хотя после пережитого она с огромным трудом хоть кому-то доверилась бы, но и выбора ей снова не оставили.

– Досталось же тебе, Софья, – вздохнул льор, останавливаясь подле небольшого секретера. Льор извлек плоский камень, без дальнейших слов прикладывая к ее щеке. Рана до этого почти не ощущалась, вернее, к боли удалось привыкнуть на последней ступени отчаяния, но когда разрезанную кожу потревожили, то она загорелась огнем. Впрочем, только на секунду, вскоре порез непостижимым образом затянулся.

Софья прикоснулась к замызганному лицу, отмечая, что с ее тела исчезли и другие царапины. Она ощущала себя относительно отдохнувшей и как будто обновленной, словно бабочка, которая покинула оковы кокона.

– Это сделала Илэни? – поинтересовался, сдвигая широкие брови, льор. Соня кивнула, не видя причин скрывать. Каждая мысль о сырой темнице отзывалась в ней паническим ужасом. Она все еще не убедилась в том, каковы намерения спасителя, приходилось держаться на ногах. В случае чего, Соня намеревалась бежать. Казалось, она бы нашла способ вновь переправиться через море в башню Раджеда, чтобы спасти сестру. Но где-то под сердцем кольнула тревога: а уцелел ли сам янтарный льор в жестокой борьбе с его подлыми врагами? Осталась ли в сохранности его башня и портал?