Грехи Брежнева и Горбачева. Воспоминания личного охранника - Владимир Медведев

18 августа также был обычным днем. Около одиннадцати часов Михаил Сергеевич и Раиса Максимовна спустились к морю. Она, немного отдохнув, стала плавать, а он читал на берегу книгу. Через час с небольшим они отправились к дому. По дороге еще раз уточнили время отъезда и вылета.

Я вернулся к себе в кабинет, отдал ряд распоряжений, касающихся отъезда. Пообедал.

В 14.30 позвонил жене в санаторий «Форос». Договорился, что сегодня в девять вечера я постараюсь к ним подъехать, поскольку завтра вылетаю в Москву.

…Примерно через два часа мне позвонил дежурный по объекту:

– Владимир Тимофеевич! Пограничникам поступила команда: через резервные ворота дачи никого не выпускать!

– От кого поступила команда?

– Не знаю.

Я стал выяснять, и в этот момент в кабинет ко мне вошли оба моих начальника – Плеханов и Генералов.

Только что, недавно я говорил по телефону с Москвой – с Генераловым, обо всем договорились, и вдруг он здесь вместе с Плехановым. Мы поздоровались, и я сразу же спросил:

– Кто отдал команду перекрыть выход?

– Я. – Плеханов улыбался. – Не волнуйся, все в порядке.

Когда на объект приезжает начальник управления, все бразды правления переходят к нему, он имеет право отдавать любые распоряжения любому посту. Формально тут не было никаких нарушений или превышения власти, по существу же – я, начальник охраны, оказываюсь не в курсе.

– К Михаилу Сергеевичу прилетела группа, пойди, доложи.

– А кто приехал? По какому вопросу? Как доложить?

– Не знаю… У них какие-то дела…

Плеханов нервничал, я заметил, но отнес это к важности дела, по которому они прибыли. Это теперь уже, спустя время, я анализирую – нервничал, волновался, неспокойный был какой-то, а тогда это все мелькнуло и ушло.

– Ну ладно, – сказал Плеханов после паузы, – мы пойдем к нему.

– Как же вы пойдете, надо же доложить.

– Ну иди, доложи.

Он назвал прибывших – Шенин, Бакланов, Болдин, Варенников. Перечень имен исключал всякие подозрения, больше того – успокаивал.

Во-первых, сам Плеханов – доверенное лицо Горбачева.

Шенин Личность сама по себе интересная, неординарная Горбачев прилетал к нему, когда тот был еще первым секретарем Красноярского крайкома партии И встреча, и проводы были теплыми, дружескими Горбачев взял его в Москву и поставил не куда-нибудь, а заведующим отделом оргпартработы, то есть доверил все кадровые вопросы. В Москве оба сохраняли близкие отношения.

Бакланов. У меня с ним сложились добрые отношения. Он – человек в принципе дружелюбный, при встрече тепло здоровался. Секретарь ЦК, ведал военно-промышленным комплексом, космосом. Со всякой информацией звонил Горбачеву, иногда через меня.

Болдин. Начальник аппарата президента. Весь повседневный календарь – у него. Он заходил к Михаилу Сергеевичу и ни разу не сказал секретарю: «Доложи, что я здесь». Входил прямо, без доклада.

Генерал Варенников. Тоже из ближайшего окружения.

Все – свои. Самые, самые свои.

Плеханов остался у меня в кабинете, в гостевом доме, остальные находились в комнате отдыха. Я направился к Михаилу Сергеевичу.

Он сидел в теплом халате, читал газету. Дня три-четыре назад его прихватил радикулит, то ли переохладился, то ли просто ветер дунул. Возвращался после прогулки, поднял ногу на ступеньку и охнул.

– Михаил Сергеевич, разрешите?

– Заходи. Что там?

– Прибыла группа. – Я назвал по именам. – Просят принять.

Он удивился:

– А зачем они прибыли?

– Не знаю.

Горбачев надолго замолчал. Я стоял около минуты. Он что-то заподозрил. Почему же не захотел посоветоваться, прикинуть варианты: Володя, задержись, потолкуем. С кем приехали – одни, с «Альфой»? Какой был разговор? Не уходи. Будь со мной и выполняй только мои распоряжения. Или, если разговор секретный: возьми своих ребят и будьте рядом, наготове.

Мне кажется, какой-то предварительный разговор о том, чтобы ввести в стране чрезвычайное положение, у них с Горбачевым был, может быть, в самой общей форме. Ведь они прилетели не арестовывать президента, а договориться с ним, уговорить его поставить свою подпись. Раз летели, значит, надеялись. Что же, в итоге не сошлись в формах и методах?

Ни они не знали, чем кончится разговор, ни он не знал, поэтому не счел нужным переговорить со мной. Тут еще подвела его и отчужденность с охраной – общение лишь через Плеханова, и вечная привычка советоваться с Раисой Максимовной. Он же после минутного раздумья и легкого замешательства пошел к ней в спальню…

А я отправился обратно к себе в кабинет.

Так и вышло по его теории: меньше знаешь – лучше спишь…

В кабинете у меня по-прежнему сидел Плеханов. Я сказал, что приказание выполнил, доложил, но Михаил Сергеевич не сказал ни «да», ни «нет».

Плеханов сам повел группу к Горбачеву.

Вскоре вернулся, сказал, что Михаила Сергеевича в кабинете нет, и попросил меня пойти в главный дом и разыскать Горбачева. Я ответил, что он, видимо, в спальне, не исключено, что переодевается.

– Подождите, он выйдет.

Время шло, Михаил Сергеевич не появлялся. Начальник управления снова попросил сходить, выяснить. Я снова отказался:

– Ходить по дому и искать президента не буду.

Хождения в главный дом были строго ограничены, что вполне справедливо: семья находится на отдыхе, и каждое чужое появление сковывает и раздражает. Появился Болдин:

– Нет его, пойди найди.

– В спальную комнату не пойду.

Опять подключился Плеханов, в два голоса они настояли:

– Ну посмотри. Люди же ждут.

Вместе с ними я снова поднялся в дом. Вся группа по-прежнему сидела в холле. О чем-то негромко переговаривались, вполне спокойно, без видимого напряжения. Я уловил главное: в Москве что-то случилось, но нашей службы это не касается. Болдин и Плеханов присоединились к группе, а я направился в кабинет. Опять – пусто. С минуту постояв, развернулся и мимо всех молча направился к себе.

Вскоре вернулся Плеханов.

– Что случилось-то? – снова попытался я выяснить.

– Да дела какие-то у них…

Заговорили о повседневных заботах. Я рассказал о радикулите, как это произошло. Как еще раньше Раиса Максимовна вызвала начальника отдела и велела заменить хрустальные люстры в домике на пляже на другие – попроще. И опять в тон общего разговора спросил:

– Для чего группа-то, Юрий Сергеевич?

Он снова засмеялся и повторил:

– Да успокойся ты, успокойся, все в порядке.