Эта ласковая земля - Уильям Крюгер

В шатре нам сказали, что сестра Ив с Сидом поехали в полицейский участок, чтобы попытаться вытащить Димитрия, который разыскивался по подозрению в продаже контрабандного алкоголя, что мы с Альбертом и за преступление-то не считали. Уискер в одиночестве сидел на помосте, его тонкие быстрые пальцы порхали по клавишам пианино. Когда он играл во время проповедей, то делал это с непокрытой головой, но большую часть времени он носил небольшую черную федору, лихо сдвинутую на затылок. Когда мы поднялись на сцену, его темные губы изогнулись в теплой улыбке.

– Привет, Бак. Мы волновались. Ты куда-то пропал.

– Просто надо было уйти и подумать, Уискер.

Его пальцы перестали щекотать клавиши, а вокруг глаз появились серьезные морщинки, когда он внимательно посмотрел на меня:

– О чем бы ты ни думал, похоже, это тебя не порадовало.

– У меня есть вопрос, Уискер. Мне нужна правда.

Он сел обратно на банкетку и перевел взгляд с меня на Альберта, потом на Моза и наконец на Эмми. В шатре было жарко, и над его верхней губой блестящими усиками выступил пот.

– Правда может разочаровать, Оди.

– Вы скажете мне правду или нет?

– Если я ее знаю.

– Сестра Ив – она правда исцеляет?

– Что за вопрос?

– Просто ответьте.

– Оди, я видел в этом шатре больше чудес, чем могу вспомнить.

– Настоящих чудес или фальшивых? Как тот мальчик с искривленным позвоночником и женщина с непослушным языком.

– А-а, – кивнул он. – Значит, ты думаешь, что знаешь правду про этих людей, да?

– Я видел, как Сид платил им.

– Они люди Сида.

– А что насчет всех остальных?

Уискер снова положил пальцы на клавиши и тихо заиграл мелодию, которую я слышал по радио: «Маленькая белая лгунья». Он играл, склонив голову, но через несколько тактов взглянул из-под полей своей федоры.

– Тебе надо поговорить с сестрой Ив.

– Она обманщица.

– Ее можно назвать как угодно, Оди, – сказал он, продолжая играть. – Но не обманщицей.

– Она утверждала, что исцелила тех людей, людей Сида, а это вранье.

– Оди, в детстве все категоричны, но все не так просто. Поговори с сестрой Ив. Обещаю, она не станет врать.

– Уискер… – снова попытался я, но он меня перебил:

– Как я уже сказал, поговори с сестрой Ив.

Мы пошли к ней в палатку ждать ее возвращения. Я часто бывал внутри без сопровождения, но для остальных это был первый раз. Они вытаращили глаза, увидев змей в террариумах на низком узком столике, но я объяснил, что по-настоящему опасен только Люцифер, а остальные нет.

– Еще одна ложь, – сказал я.

Нам не пришлось долго ждать. Я услышал, как снаружи сестра Ив разговаривает с женщинами, которые стряпали вместе с Димитрием. Она заверила их, что Сид обо всем позаботится и Димитрий скоро вернется к нам, а потом вошла в палатку. Увидев наши лица, она ободряюще улыбнулась.

– Не волнуйтесь за Димитрия. Сид этим занимается.

– Дело не в Димитрии, – сказал я.

Она внимательно посмотрела на меня, потом на остальных.

– Что случилось?

– Вы обманщица.

Как только я это сказал, глаза наполнились слезами, потому что мне казалось, что я убил что-то прекрасное, но я пытался сказать себе, что нельзя убить то, чего никогда не было.

– Обманщица? – Она обдумала обвинение, кивнула и села на мягкую банкетку перед туалетным столиком. – Дай мне руку, Оди.

Я стоял неподвижный и бесстрастный, как железо.

– Не бойся, – сказала она. – Просто дай руку. Что плохого я сделаю?

Из кухонной палатки доносились звуки готовки, лязг кастрюль и сковородок – это кухонная команда начала готовить еду, которую подадут тем, кто вечером придет на собрание. Я услышал, как Димитрий отдает приказы, и понял, что Сид нашел способ его освободить. В большом шатре к Уискеру присоединилась еще парочка музыкантов, и они начали репетировать один из гимнов к сегодняшнему вечеру: «Явись мне». Но я по-прежнему не двигался.

Я почувствовал, как Эмми коснулась моей руки.

– Давай, Оди.

Сестра Ив неподвижно держала свою руку передо мной, и в конце концов я взял ее за руку. Она закрыла глаза и после долгого молчания произнесла:

– Понимаю.

Она улыбнулась, отпустила мою ладонь и похлопала по банкетке рядом с собой:

– Садись, Оди.

– Я не хочу сидеть с вами, – сказал я.

– Понимаю. Значит, ты проследил за Сидом и думаешь, что знаешь правду.

– Я видел его с теми жуликами. На самом деле вы их не исцелили.

– Я никогда не утверждала, что исцеляю, Оди. Я всегда говорила, что исцеляет Бог, а не я.

– Значит, исцеляет через вас. Но все не так. Никто не исцелился. Вы фальшивка, и они фальшивка.

– Оди, ты расстроен, – сказала она.

– Фальшивка! – крикнул я. – Такая же фальшивка, как эта кобра.

Я отвернулся от нее, подошел к низкому столику с террариумами и, не думая, сунул руку в стеклянный короб, в котором находилась безвредная змея, которую Уискер называл Мамбой. Я вытащил извивающуюся змею, шагнул к сестре Ив и ткнул в нее, словно в доказательство. Сестра Ив никак не отреагировала. А вот Эмми закричала. Она отшатнулась о меня и врезалась прямиком в узкий столик. Она упала, и столик опрокинулся вместе с ней, и я услышал звон разбившегося стекла. В следующее мгновение послышался жуткий треск Люцифера.

Меня парализовало, а Альберт сорвался с места. Он перепрыгнул опрокинутый столик, подхватил Эмми и передал Мозу, который унес ее подальше. За миг до того, как Альберт перескочил через столик в безопасность, я услышал тихий болезненный вскрик.

Сестра Ив встала на колени перед Эмми, положив руки ей на плечи, и быстро осмотрела ее.

– Он тебя не укусил?

– Не-а.

Эмми покачала головой, по ее щекам текли слезы.

– Слава Богу, – сказала сестра Ив.

И тут раздался голос – так мог бы звучать камень, если бы умел говорить.

– Он укусил меня, – сказал Альберт.

Укус располагался высоко на правой икре, две кровавые дырочки под краем штанины, которую Альберт задрал, чтобы показать нам. Мы не видели Люцифера, но он продолжал трещать где-то за опрокинутым столиком. Моз одним мощным движением с пугающим хрустом сломал одну из ножек и раз за разом размахивал ею, пока треск не прекратился.

На крик Эмми сбежались остальные работники похода, среди которых были Димитрий и Сид. Сид обвел взглядом сломанный столик, разбитые террариумы и наконец оголенную икру Альберта: